История ислама. Том 3, 4. С основания до новейших времен - [22]

Но поворот ко всему этому случился именно при Махмуде; характеристично то, что его секретарь аль-Утби, которому мы обязаны историческим сочинением о последних годах правления Саманидов и о начале правления Газневидов, считал более соответственным писать сочинение это хотя и поистине персидским блестящим слогом, но на арабском языке, при этом, однако, во всем остальном тон его для придворного историографа вполне независим; так, например, он говорит с уважением и участием о Мунтасире, который, как известно, наделал массу хлопот Махмуду. При Саманидах переводили арабского Табари на персидский язык, теперь персидские историки снова пишут по-арабски. Какими путями добивался Махмуд — а он был достаточно умен для этого — присоединения к прочим своим правам на удивление потомства еще и имени покровителя искусства и науки, ясно видно из его поступков при осаде Рея. Все, что в этой области можно было считать за ересь, было уничтожено, остальное же по возможности увезено в Газну для украшения блестящего султанского двора. Не отнимая у Махмуда ни заслуги его — он этим способом открыл дорогу многим выдающимся людям, — ни присущей ему способности верно оценивать достоинства поэтических произведений и судить о них со вкусом, мы в то же время должны сильно подчеркнуть, что побудительной причиной во всем этом вовсе не было сознательное желание поощрить умственную, духовную жизнь страны; нет, великому завоевателю просто хотелось собрать вокруг себя как можно больше знаменитостей, которые должны были изображать собой хор звезд, окружающий солнце султанской славы.

Махмуд в завоеванных, разграбленных им местностях забирал ученых и поэтов и посылал в свою столицу, где талант их развивался на удивление миру. Конечно, мы этим вовсе не хотим сказать, чтобы яркий блеск его двора и хорошо рассчитанная им щедрость не привлекли бы без всякого принуждения многих выдающихся людей, но, раз мы имеем достоверные сведения о том, что при завоевании Хорезма Махмуд велел перевезти оттуда в Газну нескольких знаменитых ученых, можно, конечно, подобное же обращение предположить в других случаях, о которых мы не имеем более точных сведений. А что покровительство Махмуда искусству и науке, при всем шумном хвастовстве его, не было лишено мелких, низких черт, видно из его поведения относительно Фирдоуси, величайшего поэта Персии и одного из величайших поэтов мира[52]. Абул Касим Мансур, по прозванию аль-Фирдоуси[53], родился в 328 (940) г. в Шебезе, маленьком местечке близ Туса, в Хорасане. Он был чисто персидского происхождения; отец его, имя которого не вполне точно известно[54], был одним из тех дехкан, то есть маленьких землевладельцев, с которыми мы уже познакомились, как с истинными носителями старинных национальных преданий. Понятно, что в такой среде мысли и склонности даровитого юноши влекли его именно к тем преданиям старины, которые наряду с запретной религией Зороастра составляли настоящее зерно духовного наследия персов: тем более что стремление вновь приобрести это наследие, чтобы пользоваться им, уже в течение целого столетия побуждало к ревностному выслеживанию старых преданий о царях и героях, с целью полного восстановления «Царской книги» («Шахнаме») в виде сборника иранской истории от древнейших времен до вторжения арабов.

И остальные поэты, более или менее добровольные товарищи Фирдоуси при дворе Махмуда, в свою очередь, оставили немало изящных стихотворений. Также и наука стояла в ту эпоху на высоком уровне. Один из известнейших выдающихся ученых — аль-Бируни, который при завоевании Хорезма был взят Махмудом в Газну, особенно прославился сочинением на арабском языке о хронологии древних народов, основанной на удачных астрономических и исторических исследованиях, — сочинение, имеющее и в настоящее время еще цену. Бируни был в душе настоящий перс, и, по-видимому, ему доставило мало удовольствия то обстоятельство, что он был вынужден променять свое пребывание на родине на пребывание при далеком султанском дворе, но он воспользовался представившимся ему случаем, чтобы первый из муслимов лично познакомиться с Индией и ее историей. Все это он изложил в своей «Истории Индии», ценность которой еще более увеличивается полным отсутствием исторической литературы у самих индусов.

Из того же Хорезма был вывезен Махмудоск аль-Хасан ибн Зувар, знаменитый врач, искусством которого Махмуд пользовался и лично для себя. Хасан был очень большой оригинал, который, отправляясь лечить бедняков, одевался донельзя просто; ко двору же он являлся не иначе как в пышном и великолепном облачении. Следует упомянуть еще об одной выдающейся личности, которая одновременно с двумя только что названными учеными жила и действовала в Хорасане, об Абу Али аль-Хусейне, известном под именем Ибн Сина, превратившимся на Западе в Авиценну.

Книга вторая Кочевание турок

Глава 1 Сельджуки

Все великие народные переселения идут по двум главным направлениям. Нация, поднявшаяся постепенно до значительной высоты культуры, может в момент наивысшего развития своих умственных и политических сил натолкнуться на нецивилизованную расу. В таком случае эта нация обыкновенно или ассимилирует ее, или даже вовсе уничтожает.