Я тут же ответил, что у меня план перелёта закончился, данные по аэродрому Коттбус ни я, ни Зиновьев не знаем, к тому же на самолётах не произведена перенастройка радиотехнических средств. Но начальник штаба был непреклонен, сообщив, что нам сейчас всё необходимые данные выдадут по селектору. Не сказать, что я уже тогда чувствовал какой-то подвох, но меня это не обрадовало. Тем не менее, данные я записал и быстренько помчался на стоянку. Лётчики ведомой пары Зиновьева сидели в своих кабинах, и я спросил их, знают ли они куда лететь? Ответ — в Альтенбург. Мои подозрения оправдались. На данном этапе первая ошибка была совершена руководителем полётов подполковником Обмелюхиным, который не проверил готовность лётчиков к дальнейшему перелёту, понадеявшись на то, что они обладают всей необходимой информацией.
Увидев Зиновьева, собиравшегося садиться в кабину своего истребителя, я передал ему приказ начальника штаба дивизии, поставил задачу техникам РТС о перенастройке радиосистем самолётов, собрал своих лётчиков и рассказал им о поставленной задаче. Самолёты наши уже были заправлены, РТС перенастраивались. Мы проложили маршрут, длина которого составила всего 200 км, по готовности пилоты начали занимать места в кабинах.
Солнце уже коснулось горизонта нижним краем своего багрового диска, и в этот момент вторая пара из состава звена капитана Зиновьева, которая подготовилась раньше, получила разрешение на запуск и выруливание, а спустя несколько минут взлетела. Следом, минут через десять, стартовала пара Зиновьева. Надо заметить, что подобная процедура взлета звена была явным нарушением боевого порядка. Следом всем составом поднялось и наше звено.
Несколько слов о метеорологической обстановке. В тот день над всей территорией ГДР стоял антициклон, дул слабый восточный ветер, но над землёй уже сгущалась вечерняя дымка.
Разворачиваясь в сторону Коттбуса, я переключил на него автоматический радиокомпас (АРК), взял курс 0° и, перейдя на перелётный канал, начал слушать переговоры Зиновьева с руководителем полётов на аэродроме Коттбуса: «Даю условия посадки — привод работает с востока ВПП. Заходить на посадку надо с запада. Аэродром расположен на западной окраине большого города, над землёй стелется дымка. Ветра нет.»
Я выдерживаю курс 0°, продолжаю набор высоты до 7000 м, а компасный курс не проверил и позывные привода не прослушал, так как отвлёкся на переговоры КП Коттбуса с ведомой парой Зиновьева, заходившей уже на посадку. Это, как оказалось, была вторая грубая ошибка, но совершена она уже была мной. Вот, думаю, дело то — пустяк. Через четверть часа и мы сядем.
В это время слышу Зиновьева, сообщавшего на КП Котбуса: «Нахожусь над приводом, прямо над вами. Все данные совпадают, топлива ещё много 1*, сильная дымка внизу. Разрешите снижение до 1000 м. Пройду над вами.»
С КП Коттбуса донеслось: «Снижение до 1000 м разрешаю, включаем прожектор.»
Зиновьев: «Прохожу над вами. Прожектора не вижу.»
КП Коттбуса: «Включаю второй прожектор в зенит. Видите?»
Зиновьев: «Нет.»
Тут я уже забеспокоился, где же это кружит Зиновьев? Продолжаю набор высоты, выдерживаю курс 0° (в наших автоматических радиокомпасах до этого нам сомневаться ещё ни разу не приходилось). Продолжаю слушать переговоры Зиновьева с КП Котбуса на тему «вижу — не вижу». На всякий случай передаю на КП Темплина, что Зиновьев где-то кружит, связь с КП Котбуса имеет, но включённые прожектора не наблюдает. Однако ответа на моё сообщение не последовало, а это было более чем странно. Вижу, как мой АРК показывает «Проход ПРС» (приводной радиостанции) и я, не проверив время в пути (это была моя вторая ошибка), докладываю на КП Котбуса: «Нахожусь над вами, высота 7000. Разрешите занять 5000 м.» Получив разрешение, становлюсь в левый круг над ПРС, слушаю эфир и смотрю вниз. Вижу большой город, аэродром на западной окраине, ПРС на восточной окраине аэродрома, но почему-то не вижу прожекторов.
Первая мысль появившаяся в голове: а не заманили ли нас натовцы в своё воздушное пространство с помощью РТС? Надо заметить, что подобные попытки имели место, хотя и без особого успеха. На всякий случай перешёл на канал пеленгации убеждаюсь, что по данных пеленгаторов Темплина я нахожусь над территорией ГДР. Запрашиваю КП Темплина: «Мою группу наблюдаете?»
Ответ оттуда оказался неожиданным: «Вашу группу не наблюдаем». Ого, вот это номер! Высота-то 5000 м, а с дальности 200 км их радары должны были видеть нас, что называется, невооружённым глазом!.. Интересно, где же я нахожусь, и куда вышел Зиновьев?..
Держусь на всякий случай восточнее города, который в дымке при заходе солнца едва просматривался. В душе смятение, но чётко принимаю решение: если прожекторов не увижу и не разберусь где нахожусь, вернусь со своим звеном на аэродром взлёта, с пеленгатором которого у меня сохраняется устойчивая связь и голос оператора знакомый.
Между тем сумерки сгущались, и я передал ведомой паре своего звена приказ разомкнуться и занять позицию с превышением 500 м по отношению к моей паре.
Видимо, в отличие от меня, у капитана Зиновьева не было никаких сомнений в том, что он находится именно над Котбусом, а потому он сообщил по радио «Всё нормально, сажусь.» В ответ его ведомый сказал: «Напрасно ты, Федя…». И было от чего. Как позже уже в курилке рассказывал его ведомый, уж больно необычной показалась ему подсветка ВПП. На наших-то аэродромах огни как огни — две отдельные цепочки лампочек накаливания по сторонам. Все они более или менее жёлтые, а тут боковое практически сплошное освещение, видимо, люминисцентное, благодаря которому полоса с воздуха выглядит словно расстеленная на земле широкое бело-голубое полотно. Одним словом, красота несказанная…
