Исторический капитализм. Капиталистическая цивилизация - [78]

С этим ростом неизбежно придет дальнейшая поляризация вознаграждений и социальных структур. Мы уже говорили о том, почему это становится чрезмерным напряжением для политической легитимации. Таким образом, мы вступаем во времена крупных беспорядков на всех уровнях — локальном, региональном и мировом, в смутное время, которое будет гораздо менее структурировано (и, следовательно, гораздо менее контролируемо), чем мировые войны XX в. между Германией и Соединёнными Штатами и последовавшие за ними национально-освободительные войны.

Острые проблемы политической легитимации, неспособность решить эту дилемму ведут к разрушению веры в прогресс, которая сдерживала (contained) дилемму геокультурной программы. Поскольку люди больше не считают всемогущего индивида настоящим субъектом истории, они ищут защиту в группах. Уже объявлена новая геокультурная тема — тема идентичности. При этом идентичность утверждается как очень неясное понятие «культуры» или, точнее, «культур». Однако эта новая тема всего-навсего создаёт новую дилемму геокультурной повестки дня. С одной стороны, призыв к многочисленным идентичностям — это призыв к равенству всех «культур». С другой стороны, он является призывом к партикуляризму, а следовательно, к подразумеваемой иерархии всех «культур». По мере того как люди будут испытывать влияние двух противоположных тенденций, постоянными станут переопределение, редефиниция границ групп — носителей этих «культур». Однако сама концепция «культуры» основана на предполагаемой стабильности этих границ.

Поэтому можно ожидать взрывов на всех направлениях. Те, чьи «культуры» кажутся исключёнными из системы нынешних привилегий, обратятся к трём политическим механизмам, способным предложить путь к политическому выходу из ситуации неравенства групп. Один из механизмов — культивирование несхожести (alterity). Второй — создание крупных политических единиц с эффективной вооруженной силой. Третий — индивидуальное нарушение культурных границ, спасение путём индивидуального «культурного» подъёма. Ни один из этих механизмов не нов, но раньше все они были подчинены реформистскому/псевдореволюционному стремлению к захвату государственной власти как пути к изменениям. Сегодня государственно ориентированная коллективная власть заменяется партикуляристской властью коллективов.

В течение ближайших 25–50 лет мы, скорее всего, будем наблюдать различные формы беспорядков на Юге и на Севере. На Юге, вероятно, больше не будет национально-освободительных движений, которые господствовали там на протяжении всего XX в. Свою историческую роль, хорошую или плохую, они сыграли, и лишь немногие считают, что эта роль ещё не сыграна до конца. Вместо них мы увидим другие движения, оформившиеся в последние два десятилетия. Я называю их «выбором Хомейни», «выбором Саддама Хусейна» и «выбором людей в лодке». С точки зрения равновесия капиталистической цивилизации каждый выбор в равной степени опасен.

«Выбор Хомейни» — это выбор радикальной несхожести, полного коллективного отказа играть по правилам мир-системы. Когда его выбирает достаточно большая группа с достаточными коллективными ресурсами, она способна бросить серьёзный вызов системному равновесию. Один-единственный случай такого выбора, возможно, поддаётся обузданию, хотя и с огромным трудом. Однако результат многочисленных одновременных взрывов крайне разрушителен.

«Выбор Саддама Хусейна» совсем другой, но тоже с трудом поддаётся контролю. Это путь к в созданию крупных и сильно военизированных государств, готовых к войне против Севера. Этот выбор нелегко осуществить, и может показаться, что после войны в Заливе Север может спокойно справиться с его последствиями. Однако не будем обманываться кажимостью. По мере того как такой выбор будет становиться политикой всё большего числа государств, легко справляться с ним будет всё труднее. И уж давайте не упускать из виду, что полного военного поражения было недостаточно, чтобы навсегда положить конец «выбору Саддама Хусейна» даже в Ираке.

Наконец, существует «выбор людей в лодке» — массовая и незаконная миграция в более богатые страны. «Людей в лодке», можно правда, с трудом, выслать назад; приезжих, однако, будет всё больше и больше. В ближайшие 25–50 лет можно ожидать широкомасштабную миграцию с Юга на Север. Двойная реальность — разрыва в материальных условиях и демографического разрыва — делает весьма невероятной эффективность любой государственной политики Севера остановить этот поток.

Что же тогда произойдет на экономически ещё процветающем Севере? Вспомните, что мы предсказывали падение эффективности государственных структур даже на Севере. Феномен «внутреннего Третьего мира» в зонах ядра капиталистической мир-экономики будет становиться всё серьёзнее по мере демографических изменений. Северная Америка имеет сегодня наибольший южный контингент. Западная Европа догоняет её. Этот феномен начинает развиваться даже в Японии, которая возвела самые крепкие на Севере юридические и культурные барьеры.

Демографические изменения, порождённые ослаблением государственных структур, в свою очередь ещё больше ослабят их. Социальный беспорядок вновь станет нормой в зонах ядра. За последние двадцать лет об этом много спорили, используя ложный ярлык «рост преступности». То, что мы увидим, на самом деле будет расширяющейся гражданской войной. Это лицо смутного времени. Борьба за обретение защиты от этого процесса уже началась. Государства не могут обеспечить её. С одной стороны, у них нет денег, с другой — легитимности. Вместо этого мы увидим расширение частных охранных армий и полицейских структур, за которыми будут стоять многочисленные группы, представляющие различные культуры, корпоративные производственные структуры, местные сообщества, религиозные организации и, конечно, преступные синдикаты. Это не следует называть анархией; скорее, это детерминистский хаос.