Исторический капитализм. Капиталистическая цивилизация - [74]

Ясно, что дилеммы накопления ведут нас непосредственно к дилеммам легитимации политических институтов, которые, возможно, в ещё большей степени являются ахиллесовой пятой капиталистической цивилизации.

Дилемма политической легитимации.

Дилемма легитимации капиталистической цивилизации является очевидной. Все исторические системы выживают путём вознаграждения кадров системы. Всем известным историческим системам приходилось также держать в узде материально и социально плохо вознаграждаемые большие массы населения. Обычно это достигалось сочетанием силы и веры — веры в святость правителей в сочетании с убеждением в неизбежности иерархии.

В течение нескольких веков (грубо говоря, между концом XV и концом XVIII в.) хозяева капиталистической цивилизации полагали, что могут использовать прежний способ легитимации. Это был период, когда средством строительства централизованных государств были абсолютные монархии и межгосударственная система. Именно в этот период сформировались группы победителей и установилась иерархия государств в межгосударственной системе. Кадрам системы предлагалось вознаграждение за тесный союз с государственными структурами-победителями. Мы уже видели, насколько важной для предпринимателей была поддержка со стороны сильных государственных структур. Эти государства получали поддержку кадров.

Однако капиталистическая цивилизация, как показали многие исследования последних 150 лет, подрывала те системы представлений, которые обеспечивали молчаливое согласие большей части населения. Сочетание сциентизма (связанного с требованиями технических нововведений), бюрократизации государственных структур (необходимой для эффективности процесса накопления) и систематической мобильности (значительных сегментов населения для удовлетворения растущих нужд капиталистической производственной деятельности в рабочей силе) — всё это требовало серьёзнейшего обновления политической культуры. Катализатором этого обновления стала французская революция. Именно она сделала концепцию суверенитета народа новым моральным оправданием политической системы исторического капитализма.

С этого момента дилемма изменилась и стала звучать следующим образом: как продолжать вознаграждение кадров и в то же время каким-то образом обеспечивать лояльность подавляющего большинства населения, которое теоретически стало считаться источником легитимности? В XIX в. эта дилемма была сформулирована так: как включить и рабочие классы, и кадры в структуры государств ядра капиталистической мир-экономики, которые в то время находились в Западной Европе и Северной Америке? Дилемма заключалась в том, что (с учётом характерного для того времени уровня абсолютной прибавочной стоимости) если вознаграждение рабочих классов было слишком высоким, то это серьёзно задевало вознаграждение кадров. Здесь мы имеем дело с так называемой классовой борьбой — борьбой, которая исторически по сути успешно сдерживалась.

Способ примирения обещания всё возрастающего вознаграждения кадров системы с требованиями рабочих классов quid pro quo за свою лояльность государству заключался в том, что последним предложили маленький кусочек пирога. Однако предложенного было ровно столько, чтобы не поставить под угрозу процесс накопления капитала. Более того, оно, возможно, даже увеличило накопление путём расширения мирового эффективного спроса. Однако это предложение сочеталось с надеждой, что маленький кусочек пирога со временем — с расширением накопления капитала — увеличится.

Выбор был сделан в пользу регулирования, и это решило проблему в краткосрочной перспективе. Однако в долгосрочной перспективе это усугубило проблему, так как создало непрерывное давление с целью реализации надежды путём увеличения доли рабочих классов. Тем не менее в XIX в. регулировочный механизм работал удивительно хорошо. В это время рабочим классам стран ядра предложили два пути увеличения вознаграждения: 1) политическое участие в выборах, т. е. медленное, но постоянное расширение избирательного права; 2) государственное перераспределение, т. е. медленное, но постоянное расширение социального законодательства и социальных выплат — государство всеобщего благосостояния (welfare state). Наряду с этим развивались иные, чем господствующая идеология либерализма, гарантии увеличения доли социального пирога для рабочих — предположительно альтернативная идеология социализма.

К 1914 г. мы видим результаты: рабочие классы в странах ядра хорошо интегрировались в свои государства, стали и патриотами, и реформистами. Всё это, однако, по сути не лишало кадры возможности продолжать значительно увеличивать свои доходы, поскольку процесс в целом протекал в рамках широкомасштабной экспансии общего всемирного накопления и значительно возросшей эксплуатации той части мира, которую сегодня мы называем Югом.

Первая мировая война ослабила политическую власть стран ядра над Югом. Теперь решающей для стабильного функционирования мир-системы стала политическая интеграция в неё его населения. Дилемма политической легитимации, возникшая и отчасти решённая в XIX в. в государствах ядра, в XX в. была повторена в мировом масштабе. Вопрос по-прежнему заключался в том, как обеспечить кадрам всё большее вознаграждение и в то же время предложить массам (теперь — всего мира) маленький кусочек пирога и реформистскую надежду. Решением этой проблемы стало то, что мы называем вильсонизмом, который предложил повторить в мировом масштабе сделанное ранее в государствах ядра. Вильсонизм нашел аналогию избирательному праву в виде национального самоопределения (политического равенства всех государств в межгосударственных структурах, аналогичного политическому равенству всех граждан в государстве). Вильсонизм предложил также аналог социального законодательства и государства всеобщего благосостояния в концепции экономического развития слаборазвитых государств — помощь с целью развития (нечто вроде государства всеобщего благосостояния на мировом уровне).