Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания - [124]

С далекой древности известно:

Никогда не жили одновременно два мудреца, —

И кто знает, в чем причина.

А Тан и Юй так далеки,

И я не могу передать им свою любовь.

Стараюсь сдерживать чувство разочарования,

Гасить обиды и быть сильным.

И хотя я столкнулся с грязью,

Но не сменил своих устремлений;

В надежде послужить примером людям

Я иду по дороге на север;

Солнце меркнет, и скоро закат,

Конец моей печали и грусти

Наступит только с концом моей жизни.

В заключении [поэмы] говорится:

Юань и Сян[1008] раскинулись широко,

И катят бурлящие волны. [287]

Ночною мглой окутана дорога,

А путь, которым я иду, далек и смутен.

Несу в себе бесконечное страданье,

Горечью мои вздохи налились

В мире нет человека, который понял бы мена.

Нет такого сердца, к которому можно было воззвать.

Моим чувствам и характеру

Нет пары.

Бо Лэ[1009] давно ушел из мира,

И кто в состоянии оценить редкостного скакуна?

Каждому с рожденья уготована своя судьба,

Есть то, что людям не дано перешагнуть.

Я душу укрепил и дал простор своим стремленьям,

Чего же мне еще бояться?

Все время я страдаю и скорблю,

Стенаю, тяжело вздыхаю.

Мир грязен, и никто меня не знает,

И некому открыть мне душу.

Я знаю, что смерти не избежишь,

И не хочу, чтобы меня жалели.

Хочу ясно заявить благородным мужам,

Что стремился быть им подобным[1010].

После этого [Цюй Юань], положив за пазуху камень, бросился в воды реки Мило[1011].

В царстве Чу после смерти Цюй Юаня жили его последователи — поэты Сун Юй, Тан Лэ, Цзин Ча, которые хорошо владели словом и прославились своими одами фу[1012]. Их творения восходили к свободному стиху Цюй Юаня, но никто из них не смел, подобно ему, открыто поучать [правителя]. В дальнейшем Чу день за днем слабело и через несколько десятков лет было окончательно завоевано Цинь.

Через 100 с лишним лет после гибели Цюй Юаня в водах реки Мило, жил [уже] при Хань ученый Цзя И[1013]. Он служил старшим наставником чаншаского вана. Как-то, переправляясь через Сяншуй, он бросил [в реку] свои стихи, в которых оплакивал Цюй Юаня.

Ученого Цзя звали И, он был уроженцем Лояна. [Уже] в 18-летнем возрасте он умело декламировал стихи и писал собственные сочинения, чем стал известен во всей округе. Управитель Хэнани тинвэй У, прослышав о его талантах, призвал его [288] в свою резиденцию. Он отнесся к нему благосклонно и высоко оценил его.

В то время начал править ханьский император Сяо Вэнь. Узнав о том, что управитель Хэнани У-гун — один из лучших мастеров наведения порядка, а к тому же земляк и ученик Ли Сы, император призвал [У-гуна] к себе и назначил тинвэем. А тинвэй, в свою очередь, рассказал императору о том, что Цзя И хотя и юн годами, но прекрасно разбирается в трудах философов «ста школ». Вэнь-ди призвал Цзя И ко двору и пожаловал ему звание боши.

В это время Цзя И было немногим более 20 лет, [среди придворных он] был самым молодым. Однако каждый раз, когда пожилые ученые мужи ничего не могли сказать по поводу предлагаемого указа или распоряжения, Цзя И всегда находил правильное и исчерпывающее решение, и всем казалось, что он высказал как раз то, что им хотелось сказать. Тогда все ученые мужи признали его способности и сочли невозможным сравняться с ним. Сяо Вэнь-ди был очень доволен Цзя И и стал выделять его среди остальных. В течение года тот поднялся до должности тайчжун-дафу.

Цзя И считал, что коль скоро ко времени царствования Сяо Вэнь-ди ханьский дом правит уже более 20 лет и в Поднебесной царит мир и покой, то несомненно настала пора перенести начало года, сменить цвета парадных одежд, упорядочить систему управления, утвердить перечень чиновничьих должностей и шире распространять этикет и музыку. Исходя из этого, он представил проект изменений, где предложил превыше всего поставить желтый цвет, главным числом признать «5», а в названиях чиновничьих должностей полностью отказаться от циньских установлений. Он предлагал объяснить проведение реформ не с самого начала правления тем, что в первые годы Сяо Вэнь-ди был скромен и уступчив и в решениях не хотел проявлять торопливость. Издав указы и законы об этих переменах, а также о том, чтобы все лехоу покинули столицу и вернулись жить в свои уделы, [император] заявил, что все это делается на основе предложений ученого Цзя. После этого Сын Неба предложил приближенным ввести Цзя И в число высших сановников. Однако такие люди, как цзянский хоу [Чжоу Бо], [инъиньский хоу] Гуань [Ин][1014], дунъянский хоу [Чжан Сян-жу], [главный цензор] Фэн Цзин, сделали все возможное, чтобы ему повредить, говоря о недостатках Цзя И так: «Лоянец молод годами и только начал учиться, а уже стремится прибрать всю власть к своим рукам и внести разброд во все [289] дела». После этого Сын Неба отстранил от себя Цзя И, перестал пользоваться его советами и назначил его старшим наставником чаншаского вана.

Попрощавшись [с друзьями], Цзя отправился в путь. Он знал, что Чанша — гиблое, болотистое место и долго ему там не протянуть. К тому же у него было тяжело на душе из-за того, что его [незаслуженно] сослали[1015]. Переправляясь через реку Сяншуй, он написал оду, оплакивающую Цюй Юаня. Ее текст гласит