Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания - [123]

На престол в Чу вступил старший сын [Хуай-вана] Цин Сян-ван[1002]. Его младшего брата Цзы Ланя поставили линъинем. Чусцы не могли простить Цзы Ланю того, что он уговорил Хуай-вана отправиться в Цинь, откуда тот не вернулся.

Цюй Пин терпеть не мог Цзы Ланя. Будучи изгнанным из Чу, [он] тосковал о своей родной земле, да и сердцем был привязан к Хуай-вану. Он все время стремился вернуться домой и все еще надеялся, что, на его счастье, новый правитель прозреет и мнение [двора] о нем изменится. Он думал лишь о том, чтобы чуский владыка правил по-прежнему и его царство процветало. Ему хотелось вновь вернуться, и об этом стремлении он постоянно говорил в своих сочинениях. Однако что мог он поделать? Вернуться он так и не смог. Из хода событий видно, что Хуай-ван до самой своей кончины так и не прозрел. Среди правителей, какими бы они ни были — глупыми или умными, мудрыми или бесталанными, — каждый стремится найти себе для службы преданных людей и выдвинуть мудрых себе в помощники. Однако немало и таких, кто теряет свое государство, рушит свой дом; поколение проходит за поколением, но редко встречаются мудрые правители, которые бы умело управляли; тот, кого называют преданным, на самом деле не предан, а кого называют мудрым — не мудр. Хуай-ван не умел распознавать преданных ему слуг, а потому и был запутан Чжэн Сю, обманут Чжан И. Он прогнал Цюй Юаня и поверил старшему сановнику и линъиню Цзы Ланю. В результате войска его были разгромлены, земли отторгнуты, он потерял 6 областей и сам, оказавшись пленником, умер в Цинь, став посмешищем для всей Поднебесной. Вот к какой беде приводит незнание людей! В Ицзине сказано: «Колодец очищен, но из него не пьют. В этом скорбь моей души, ведь можно [было бы] черпать [из него. Если бы] царь [был] просвещен, [то] все обрели [бы] свое благополучие»[1003]. Но когда ван неразумен, разве он может принести благополучие [окружающим]!

Линъинь Цзы Лань, узнав [о нападках Цюй Юаня], сильно разгневался и велел старшему сановнику [Цзинь Шану] опорочить Цюй Юаня перед Цин Сян-ваном. [Это удалось, и] Цин Сян-ван в гневе приказал изгнать его.

Цюй Юань прибыл на берег [Янцзы]цзян. Он распустил волосы и со стонами разочарования и обиды бродил вдоль реки. Вид у него был страдальческий и изможденный. Один рыбак увидел его и спросил: «Вы не тот ли сановник, который ведал делами трех [285] знатных родов[1004]? Почему вы в таком положении?» Цюй Юань ответил: «Весь мир грязен и мутен, только я чист; все люди опьянели, только я трезв. Поэтому меня и изгнали». Рыбак на это сказал: «Мудрец не скован обстоятельствами и в состоянии меняться вместе с окружающим его миром. [Если] весь мир грязен и мутен, почему бы вам не последовать за его потоком жизни и не подняться в его волне; [если] все люди пьянствуют, почему бы вам не попробовать этого зелья, не пригубить их вина? Почему вы, обладая [талантами, подобными] яшме и самоцветам, изгнаны?» Цюй Юань ответил рыбаку: «Я слышал, что тот, кто вымыл голову, обязательно стряхнет пыль с головного убора, а тот, кто помылся, сразу же отряхнет свою одежду. Кто же из людей в состоянии принять своим чистым телом грязь окружающего мира?! Уж лучше броситься в вечный поток, найти себе могилу в рыбьем чреве. Могу ли я с моей ослепительной белизной позволить себе замараться мирской грязью?!»

И тогда Цюй Юань сочинил поэму Хуайша чжи-фу («С мужеством в сердце»)[1005]. В ней говорилось:

Прекрасен день в начале лета,

Зеленеют травы и деревья,

[Лишь я один] скорблю без меры,

Я ухожу все дальше на юг.

Передо мною даль без края,

Здесь тишина и покой;

Обида меня терзает злая,

И горе сгибает порой.

Я сдерживая свои чувства и стремления,

Склоняясь с горечью, чтобы как-то пережить.

Когда бревно тешут и делают брусом,

То свойства дерева в нем не изменить.

Когда мужем совершенным пренебрегают,

Тот своих намерений не изменяет.

Он, как прежде, прям и честен,

И в этом величие большого человека.

Если бы искусный мастер не блистал своей работой,

Кто бы узнал о его талантах.

Когда в темном месте черный узор наносят,

Подслеповатые люди его не видят.

А когда Ли Лоу[1006] прищуривал глаза,

Невежды считали, что он незряч.

Тот, кто белое считает черным, [286]

Низкое мешает с высоким;

Для того, кто думает, что феникс живет в клетке,

Куры и домашние утки летают в небесах;

Кто с яшмой путает простые камни,

Мерит все одной меркой;

Находящиеся у власти грубы и пристрастны,

Не знают, что таится во мне.

Я мог бы взять на себя многое и вести дело к процветанью,

Но затянут в трясину и не могу воспарить.

Обладая большими талантами,

Я не могу показать до конца, на что я способен.

Деревенские собаки хором лают,

Они облаивают то, что им чуждо.

Чернить талантливых, сомневаться в великодушных —

Вот подлое свойство заурядных люден.

Внешность и внутренние силы слились во мне воедино,

Но люди не знают моих способностей.

Во мне собрались многие таланты.

Но никто не знает, чем я обладаю.

Я ценю добродетель и держусь справедливости,

В основательности — мое богатство.

Мне не встретился [мудрый] Чун-хуа[1007],

Кому понять, что скрывается за моим свободным поведением.