Исторические записки. Т. VII. Жизнеописания - [121]

и Би-ганя. Они стремятся целиком отдать себя своему правителю, но они неприметны, и "корни" их украсить некому. И хотя они готовы быть до конца преданными и добросовестными, отдавать все свои силы и помыслы властителю, помогать ему в управлении государством, [279] властитель как бы хватается за меч и косится по сторонам, и эти простолюдины не могут проявить своих качеств. Но он не должен допускать, чтобы талантливые простолюдины становились подобны сухому дереву с гнилыми ветвями.

Вот почему мудрый ван, управляя государством и формируя обычаи, лично преобразует их, как на гончарном круге. Его не смущают низкие суждения смутьянов, его не увлекут голоса из толпы.

Так, император Цинь [Ши-хуан] поверил словам Мэн Цзя[989] и счел заслуживающими доверия слова Цзин Кэ, а тот украдкой нанес удар кинжалом. Зато чжоуский Вэнь-ван, охотясь на реках Цзиншуй и Вэйшуй и встретив там Люй Шана, вернулся с ним и стал ваном Поднебесной. Таким образом, циньский правитель, доверившись приближенным, [чуть не] поплатился жизнью, а чжоуский ван благодаря случаю стал ваном [Поднебесной]. В чем же здесь дело? В том, что Вэнь-ван умел преодолеть путы слов, принимать неожиданные решения, самостоятельно всматриваться в сияющее бескрайнее Дао.

Вы же, правитель, утонули в море льстивых и угодливых слов, вы скованы в своих решениях и держитесь так, словно находитесь на боковом сидении экипажа, [предназначенном для женщин]. Вы используете вместе и способных, и совершенно неотесанных мужей — это все равно что ставить в одно стойло чистокровного рысака и быка. Вот в таких условиях Бао Цзяо, обидевшись на весь мир, решил расстаться с жизнью, не пожелав вкусить радостей, приносимых богатством и знатностью.

Я слышал, что являющиеся ко двору богато украшенные [добродетелями] не станут ради [личной] выгоды пятнать свою честь, что люди с безупречной репутацией не станут из-за [своих] желаний вести себя недостойно. Вот почему Цзэн-цзы отказался вступать в местность Шэнму[990], а Мо-цзы отвернул свою повозку от селения Чжаогэ[991]. В настоящее время вы, правитель, стремитесь к тому, чтобы мыслящие независимо ученые мужи Поднебесной заняли важные места в управлении, встали на почитаемые должности, сделались знатными, но, как нарочно, прибегаете к порочным действиям, потворствуя клеветникам и приближая их к себе. В таком случае истинные мужи предпочтут скрыться и доживать свои дни в пещерах, в горах. Разве тогда в ваш дворец устремятся полностью преданные вам честные люди?»

Когда это послание было подано лянскому Сяо-вану, тот отправил людей освободить Цзоу Яна из заключения и в конце концов назначил его шанкэ. [280]

Я, тайшигун, скажу так.

Хотя мысли, высказанные Лу Лянем, не во всем отвечали высоким принципам, я считаю его большой заслугой то, что он, будучи простолюдином, смело делал то, что считал нужным, не заискивал перед чжухоу, своими речами наставлял на путь истинный современников, ограничивал произвол цинов и сянов. Хотя наставлениям Цзоу Яна и не хватало скромности, он широко прибегал к сравнениям и аналогиям, [а его злоключения] действительно заслуживают сочувствия. Он был прямым и откровенным, не кривил душой, вот почему я добавил его жизнеописание к этой главе.

ГЛАВА ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ Цюй Юань, Цзя-шэн ле чжуань — Жизнеописание Цюй Юаня и Цзя И [992]

Цюй Юань по имени Пин[993] происходил из рода правителей царства Чу и являлся одним из приближенных чуского Хуай-вана[994]. Цюй Юань был весьма начитан, обладал сильной волей, хорошо разбирался в делах управления и в том, что касалось всяческих смут, а также был искусен в составлении различных указов. Во дворце он обсуждал с ваном государственные дела и намечал планы, готовил распоряжения и указы; вне княжеских покоев встречал и принимал гостей и беседовал с чжухоу. Ван очень доверял ему. Он занимал видное место среди высших сановников, которые боролись с ним за доверие вана и завидовали его способностям.

Однажды Хуай-ван поручил Цюй Юаню составить государственный указ. Цюй Пин набросал его вчерне, но еще не закончил, когда один из высших сановников такого же, как и он, ранга увидел эти наброски и вознамерился забрать их. Но Цюй Пин их не отдал. Тогда этот сановник стал клеветать на него правителю: «Всем известно, что вы, ван, поручаете Цюй Пину готовить указы, но всякий раз, как появляется указ, Пин приписывает всю заслугу себе и даже заявляет: "Если бы не я, то ничего бы и не было"». Ван разгневался и удалил от себя Цюй Юаня.

Цюй Пин был глубоко огорчен тем, что ван не смог его правильно оценить, что клевета закрыла ему глаза на все хорошее, [сделанное им], что неправда погубила справедливость и для правителя оказались неприемлемыми прямота и искренность. В глубокой тоске и задумчивости он сочинил поэму Лисао («Скорбь отверженного»). Известно, что Небо — это начало людей, а отец и мать — корни человека. Ведь когда человек доходит до предела, он всегда возвращается к своим корням. Поэтому, когда человек страдает от тяжких трудов и устал до крайности, он не может не взывать к Небу, когда же он болен и страдает, скорбит и тоскует, он обязательно обращается к отцу или матери. Цюй Пин шел путем справедливости, действовал прямодушно и всю свою преданность, все знания отдал на службу своему правителю, но