Исторические силуэты - [132]

Не доказывает ли это обстоятельство, что и во все время своего царствования, так же как и в бытность свою наследником престола, Александр являлся в своих отношениях к Аракчееву не жертвою безотчетного увлечения личностью последнего, а, наоборот, господином, сознательно употреблявшим Аракчеева в качестве орудия для осуществления своих самостоятельных планов? Когда Александр был наследником, Аракчеев был нужен, чтобы заслониться им от отца; когда Александр начал царствовать, он приближал к себе Аракчеева каждый раз, когда считал необходимым заслониться им от своих подданных.

Два раза аракчеевская звезда в царствование Александра достигала зенита: в эпоху Тильзитского мира и в эпоху Священного союза. В промежутках между указанными моментами Аракчеев более или менее стушевывался, хотя никогда вполне не исчезал с политической сцены.

II

Очень любопытно, что Александр, взойдя на престол, вовсе не спешил с возвращением из опалы Аракчеева, которому незадолго перед тем он сам же описывал, как нетерпеливо ждет он свидания со своим другом. Целых два года по воцарении Александра Аракчеев продолжал числиться в отставке и жил в Грузине, напрасно ожидая призыва в Петербург. По-видимому, он знал, что это — лишь временная отсрочка возобновления его государственной деятельности, что он не столько в отставке, сколько в резерве. По крайней мере, когда в 1802 г. в его усадьбе была обнаружена покража 12 тысяч рублей, лежавших в грузинской церкви, и он написал письмо олонецкому губернатору с просьбою посодействовать открытию преступников, он, между прочим, счел уместным вставить в это письмо замечание: «Деятельность ваша в оном деле сделает незабвенный в России анекдот»[572].

Аракчеев был убежден уже в то время, что все, касающееся его личности, получит историческое значение. 27 апреля 1803 года Аракчеев, наконец, был вызван в Петербург и вскоре назначен вновь инспектором артиллерии. Любопытно отметить, что возвращение Аракчеева произвело удручающее впечатление на общество. Эйлер передает в своих воспоминаниях, что артиллеристы «интриговали, чтобы удержать от принятия в службу Аракчеева», но безуспешно[573]. Однако это возвращение не сопровождалось восстановлением Аракчеева во всей мере его прежнего значения. Хотя его личная близость к государю и давала себя знать, но все же политическая авансцена оставалась занятой другими людьми; то была эпоха так называемого «Неофициального комитета», и Аракчеев вращался преимущественно в специальной области своего артиллерийского ведомства. Тогда-то были им начаты важные преобразования артиллерии, высоко оцениваемые специалистами. Не ранее как через пять лет после вызова его в Петербург Александром, в его политической карьере совершается крупный поступательный шаг. 13 января 1808 года он назначается военным министром, и все показания современников согласны в том, что это назначение имело особый характер, совпадало с усилением и укреплением его политической роли.

Жозеф де Местр[574], отмечавший в это время в своих письмах главнейшие явления в политической жизни России, записывает в январе 1808 года: «Среди военной олигархии любимцев вдруг (курсив наш) вырос из земли, без всяких предварительных знамений, генерал Аракчеев… Он сделался военным министром и облечен неслыханною властью… Аракчеев имеет против себя лишь обеих императриц, графа Ливена[575], генерала Уварова[576], Толстых[577], словом все, что здесь имеет вес. Он все давит. Перед ним исчезли, как туман, самые заметные влияния. Один высокопоставленный военный человек говорил мне намедни, что дело может кончиться страшным ударом со стороны кого-либо из обиженных, но у русских слишком твердые правила, чтобы убивать министров»[578].

В этом любопытном сообщении Жозефа де Местра подчеркивается внезапность возвышения Аракчеева в 1808 г., крупные размеры приобретенного им политического влияния и вызванное всем этим озлобление сановных вельмож, оттесненных Аракчеевым на второй план. По-видимому, только первая черта подлежит оговорке. Возвышение Аракчеева не было внезапным. В сущности, оно началось еще в 1807 году. 27 июня 1807 г. Аракчеев был произведен в генералы от артиллерии в награду за превосходное состояние артиллерии, обнаружившееся во время военных действий, как прямо было указано в рескрипте; а в декабре того же года состоялся указ, ставивший Аракчеева в совершенно исключительное положение; этот указ гласил: «Объявленные генералом от артиллерии графом Аракчеевым Высочайшие повеления считать именными Нашими указами»; тогда же Аракчеев был назначен присутствовать в военной коллегии и артиллерийской ее экспедиции[579]. Таким образом, назначение Аракчеева в 1808 г. военным министром не носило характера экспромта, но явилось лишь завершительным актом его быстрых служебных повышений, начавшихся тотчас после Тильзита. Эти служебные успехи Аракчеева, как верно отметил де Местр, вызвали страшное озлобление сановных сфер. Александр сам не скрывал того, что он возвышает Аракчеева по причине своего крайнего недовольства всеми другими начальниками, которых государь винил в неудачах только что протекшей кампании. Аракчеев явно и открыто садился на шею другим представителям правящей бюрократии: его успех обозначал их опалу. И он, со своей стороны, не думал маскировать или смягчать этого значения своего возвышения. Принимая военное министерство, он потребовал, чтобы генерал-адъютант гр. Ливен был отстранен от доклада по военным делам и чтобы впредь сами главнокомандующие принимали приказания военного министра. Государь изъявил согласие на все эти требования. У нас имеется ряд совершенно определенных указаний на то, что это возвышение Аракчеева было ответом на распространившееся в различных слоях общества возбужденное недовольство правительственной политикой. Тильзитский мир и союз с Наполеоном был крайне непопулярен в русском обществе. В нем усматривали акт, унизительный для чувства национального достоинства; для иных союз с Наполеоном являлся своего рода религиозным соблазном: ведь Святейший Синод в послании, разосланном перед вступлением России в коалицию с Пруссией против Наполеона, усердно втолковывал населению, что Наполеон — сам антихрист, и борьба с ним есть лучшая заслуга перед Господом. И вдруг теперь оказалось, что русский император, потерпев от этого антихриста поражение на поле брани, не только заключил с ним мир, но даже вступил с ним в союз. Было от чего прийти в смущение простодушным читателям синодских посланий! Наконец, условия Тильзитского соглашения тяжело отзывались на экономическом положении населения. Ведь Тильзитский мир сопровождался обязательным присоединением России к континентальной системе. Результатом этого были: общая дороговизна, расстройство торговых оборотов, серьезные убытки, падавшие как на купечество, так и на землевладельческое дворянство, которое только что начало тогда входить в роль поставщиков на рынок хлебного товара. Так, патриотические чувства, религиозные страхи, экономические-затруднения — все соединилось для того, чтобы привести общество в состояние брожения, вызванного глубоким недовольством существующим положением вещей. Тогда-то Александр снова почувствовал нужду в Аракчееве, как в человеке, за которого он привык укрываться в тяжелые, критические минуты. Жозеф де Местр прямо говорит в цитированной уже мною выше заметке: «В настоящую минуту порядок может быть восстановлен только человеком подобного закала; остается объяснить, как Его Величество решился завести себе визиря, ничто не может быть противнее его характеру и его системе, основное его правило состояло в том, чтобы каждому из своих помощников уделять лишь ограниченную долю доверия; полагаю, что он захотел поставить рядом с собою пугало пострашнее