Исторические силуэты - [131]

Припомним положение Александра в царствование Павла. Несмотря на все старания Александра заслужить доверие отца и доказать ему свою проникновенность «гатчинским духом», Павел не переставал смотреть на старшего сына, прежде всего, как на «бабушкиного баловня», он считал необходимым иметь за Александром бдительный надзор; мнительные подозрения никогда не иссякали в душе Павла и при его исключительной раздражительности каждую минуту могли разгореться пожаром гневной страсти от любой ничтожной мелочи. Александру приходилось беспрерывно быть начеку, приходилось завоевывать свою безопасность напряженной до последних пределов служебной исполнительностью. А для удовлетворения требовательности Павла в этом отношении нужны были поистине гигантские усилия. Всего труднее было уследить за разными мелочами, между тем как ошибка в мелочах всего более могла воспламенить гнев Павла. Недаром печать мученичества лежала на лице Александра во все время царствования его отца. Одними собственными силами Александр не был бы в состоянии выдержать тягости этой службы, которая равнялась пытке. Здесь-то Аракчеев и взял на себя по отношению к Александру роль самоотверженного дядьки, прикрывающего молодого барчука от грозного отца. Рассказывая уже на склоне лет Мартосу различные эпизоды из своей жизни за время Павла, Аракчеев начертил, между прочим, любопытную картинку. Ежедневно в пять часов утра Павлу подносился рапорт о состоянии Петербурга, который должен был подписывать Александр в качестве военного губернатора столицы. Рапорт подносил Аракчеев, причем предполагалось, что цесаревич к этому времени уже давно на ногах, при исполнении своих обязанностей, которые и должны были ежедневно начинаться с подписания рапорта государю. На самом же деле Аракчеев приносил Александру для подписания рапорт, когда тот еще лежал в постели. Аракчеев входил в спальню цесаревича, супруга Александра Елизавета Алексеевна закрывалась с головой одеялом, а Александр начертывал свою подпись, не поднимаясь с постели. Аракчеев нес рапорт к императору и всегда докладывал последнему, что цесаревич уже встал и занимается делами[570].

До нас дошел от этого времени ряд писем Александра к Аракчееву, ярко рисующих, чем был тогда для Александра Аракчеев, в какой мере Александр нуждался в услугах последнего. В этих письмах Александр не скупится на постоянные изъявления дружеских чувств; говорит о том, что присутствие Аракчеева «заглаживает для него печаль разлуки с женою»; тревожится о здоровье своего друга; выражает нетерпение с ним увидаться и т. д. А вперемежку с этой лирикой встречаем такие пассажи: «Я получил бездну дел, из которых те, на которые я не знаю, какие делать решения, к тебе посылаю, почитая лучше спросить хорошего совета, нежели наделать вздору», и затем следуют 22 пункта, касающиеся различных служебных дел, перед которыми Александр становился в тупик с сознанием беспомощности[571]. В таких-то пассажах я и нахожу объяснительный ключ тому тяготению к Аракчееву, которое обнаруживал Александр в эти годы, закрывая глаза на все отталкивающие черты и возмутительные поступки своего друга и отворачивая слух от всеобщих горьких жалоб на его поведение. Основа связи Александра и Аракчеева в эпоху Павла заключалась в том, что Аракчеев делал за Александра то, что было нужно для угождения Павлу, для предупреждения всякого неудовольствия мнительного Павла на его старшего сына и наследника. Аракчеев подучивал войска, вверенные командованию Александра; рассматривал наиболее трудные служебные дела, по которым Александр должен был постановлять решения; вставал до света, чтобы избавить Александра от раннего вставания и т. п. Одним словом, Александр заслонялся Аракчеевым от отца, и для того-то, чтобы обеспечить себе это столь необходимое и надежное прикрытие, он всячески цеплялся за Аракчеева, расточал ему нежные признания в любви и дружбе и не хотел верить очевидным фактам, которые бросали тень на нравственную личность Аракчеева. Здесь было не ослепление личностью Аракчеева, а расчетливое использование его услуг в интересах самосохранения.

Во все последующее время Аракчеев остается жизненным спутником Александра. Но важно отметить, что в различные моменты александровского царствования этот спутник держится не в одинаковом расстоянии от своей планеты. По письмам Александра к Аракчееву можно заключить, что Александр просто не может отрешиться от непосредственного душевного влечения к Аракчееву, а между тем мы замечаем, что не на словах, а на деле Александр приближает к себе Аракчеева лишь в известные периоды и всегда именно в такие, когда он считает почему-либо особенно необходимым усилить давление власти на общество; наоборот, Аракчеев тотчас же отходит куда-то в тень, поступая временно в резерв, лишь только в текущей политике берут верх стремления сблизить власть с обществом путем проведения либеральных преобразований. Этими колебаниями в служебной карьере Аракчеева в царствование Александра, может быть, всего отчетливее обозначается кривая политического курса александровского правительства.