Истинная жизнь - [38]
На этом этапе мне хотелось бы выразить пожелание, чтобы современное капиталистическое общество все-таки решило этот вопрос. Для себя я его до конца еще не решил, но, полагаю, с одной стороны, мы должны смириться с исчезновением традиционных символов женского начала, но с другой – отказаться от женщины-Единицы как от резервной армии мирового капитала. Женщины выйдут, а во многих случаях вышли уже сейчас из воображаемого, символического круга, состоящего из четырех ключевых фигур: Служанки, Обольстительницы, Возлюбленной и Святой. При этом многие из них, обретя эту пагубную свободу, не пожелают встать на путь капиталистической женщины-Единицы, усеянный множеством противоречий. Им известно, что этот современный символ упраздняет могущество Бога, подменяя его новым абсолютом абстрактного порабощения. Они понимают, что материнство в этой ситуации превращается в неизбежное, бесславное рабство. Они видят, что возможное исчезновение мужчин, каким бы химерическим оно сегодня ни казалось, превратит их в рабынь самих себя и выпустит на волю их потаенную свирепость. В первую очередь мы, и мужчины, и женщины, должны признать, что женский вопрос не может быть решен через требования нынешнего капиталистического общества. Отправная точка здесь должна быть какая-то другая, лежащая где-то в стороне. И вот теперь мы впервые подходим к тому, что проблема женского начала в обязательном порядке должна рассматриваться через призму философии, коль скоро эта отправная точка, принципиально новая по самой своей природе, не может иметь ни биологического, ни социального, ни правового характера. Она должна быть непосредственно связана с мыслью и опираться на сотворение новых символических структур. Иными словами, иметь философский характер. Причем мысль эта в своей новизне должна обеспечить такую символическую структуру, которая не допустит, чтобы мать низвели до уровня лишь самки животного, обеспечивающей воспроизводство потомства.
Давайте предположим, что символические структуры, или Закон, больше не страдают безраздельной зависимостью от Имени-Отца. В итоге у нас появляется возможность познать истины, свободные от всякой трансцендентности. Бог действительно мертв. Но если Бог мертв, то абсолютная Единица мужской замкнутости больше не может осуществлять тотальный контроль над символической философской мыслью. Она неизбежно становится уделом в равной степени как мужчин, так и женщин. Но как этот процесс осуществляется в сферах приложения этих истин в отсутствие Бога, в отсутствие гарантий со стороны Отца? Вот с какого вопроса мы должны начинать. Конкретно он звучит так: что представляет собой женщина, вставшая на путь эмансипации? Что представляет собой женщина, избравшая стезю актера, музыканта, художника или поэта? Что представляет собой женщина, демонстрирующая гениальные способности в математике или физике? Что представляет собой женщина, несущая свою долю ответственности за мысли и поступки человечества и не желающая быть лишь туманным божеством, проповедующим любовную страсть? Что представляет собой женщина-философ? И, наоборот, во что превращается политика (неизменно принимающая новый облик), поэзия, музыка, кинематограф, математика, философия или любовь, когда в этих сферах во весь голос заявляет о себе женщина, пользуясь могуществом созидательного равенства символов?
Сегодня эти вопросы находятся в работе, над ними трудятся в том числе и женщины, причем в условиях новой двойственности, при которой отсутствует тотальное доминирование как традиций, так и современности. Они лавируют между этими двумя данностями, отказываясь становиться капиталистической Единицей, как им предлагается. Это очень напряженная ситуация весьма специфического рода. По сути, женщинам даже больше, чем мужчинам, надо бояться освобождения, предлагаемого капиталистическим обществом. Я не ведаю, что они придумают на переходном этапе этой двойственности, но безгранично им верю и знаю наверняка, хотя и не могу сказать почему, что они воссоздадут символический образ юной девы. Эта юная дева будет в состоянии стать новой женщиной, которой она пока еще не является и в которую ей еще только предстоит превратиться. Эта женщина без труда займет свое место в новой системе символов, заодно и четко определив в ней позицию материнства. Она в полной мере свяжет мужчину со всеми аспектами воспроизводства потомства, опять же вписав его в эту новую универсальную систему символов. Материнство и забота о детях всецело утратят черты какого бы то ни было порабощения. Мужчины и женщины в новой универсальной системе символов будут в равной степени нести ответственность за рождение детей со всеми вытекающими из этого последствиями. И эта юная дева, пока еще неведомая, но уже родившаяся, когда-нибудь обратится к небу, навсегда лишенному Бога, и скажет, а может, даже и говорит уже:
«Прекрасное небо, истинное небо, смотри – я меняюсь».
Заключительная пометка
Отправной точкой для написания этой книги стали многочисленные конференции, посвященные преимущественно проблемам молодежи и проводившиеся в основном в лицеях и других образовательных учреждениях, как во Франции, так и за рубежом (в частности, в Бельгии и Греции), а также мои семинары. Об одной из рассматриваемых на них тем (о второй) я уже говорил в своей книге «Зигмунд Фрейд. Антропология войны» (издательство Fayard, коллекция «Открытия», 2010 год). Здесь я предлагаю окончательную версию своих размышлений с целью начать между философией и молодежью диалог о том, что такое подлинная жизнь, сначала в общих чертах, потом более подробно в зависимости от того, к кому обращается философ – к юношам или к девушкам.
«Манифест философии» Алена Бадью (р. 1937) в сжатой и энергичной форме представляет одно из значительнейших событий в истории новейшей мысли — глобальную «философию события», реализующую небывалый по дерзости замысел: в эпоху пресловутого «конца философии» сделать еще один шаг и, повторив жест Платона, заново отстроить философию в качестве универсальной доктрины, обусловленной положениями науки, искусства, политики и любви и обеспечивающей им возможность гармоничного сосуществования.В качестве Приложений в издание включены тексты посвященного обсуждению концепций Бадью круглого стола (в котором приняли участие Ф.
В книге излагается оригинальная секуляризованная трактовка учения и деятельности апостола Павла как фигуры, выражающей стремление к истине, которая в своей универсальности противостоит всякого рода абсолютизированным партикулярностям — социальным, этническим и пр.Книга дает ясное представление об одном из заметных течений современной французской философской мысли и будет интересна не только для специалистов — историков, религиоведов и философов, но и для самых широких гуманитарных кругов читателей.http://fb2.traumlibrary.net.
Своего рода «второй манифест» одного из виднейших философов современной Франции Алена Бадью (р. 1937) представляет собой приложение сформулированной в его «Манифесте философии» универсальной философской системы к сфере морали и этики.Для широкого круга читателей, интересующихся актуальными проблемами философской мысли и ее практическими приложениями.http://fb2.traumlibrary.net.
Политика, любовь, искусство и наука – четыре источника истин, о которых в своих диалогах рассуждают Ален Бадью и Фабьен Тарби, постепенно приближаясь к философии. Кто сегодня левые, а кто правые, что значат для нас Мао и Сталин? Почему в любви всегда есть мужское и женское? Что является художественным событием? Действительно ли наука грозит «забвением бытия»? Отвечая на эти и многие другие вопросы, Ален Бадью не просто делится своим мнением, а показывает, как работает его философия и куда она ведет.
Загадочность отношения философии и политики в том, что между ними находится третий элемент – демократия. Философия начинается с демократии, но не всегда заканчивается на ней, поскольку требует не релятивизма и не многообразия мнений, а истины, обязательной для всякого разумного существа и ограничивающей, на первый взгляд, пространство демократии. Может быть, демократия важнее философии (как считал Рорти) или же все-таки философия важнее демократии (Платон)? Бадью показывает, что можно выйти из этого тупика, если пойти по пути справедливости.
В книге трактуются вопросы метафизического мировоззрения Достоевского и его героев. На языке почвеннической концепции «непосредственного познания» автор книги идет по всем ярусам художественно-эстетических и созерцательно-умозрительных конструкций Достоевского: онтология и гносеология; теология, этика и философия человека; диалогическое общение и метафизика Другого; философия истории и литературная урбанистика; эстетика творчества и философия поступка. Особое место в книге занимает развертывание проблем: «воспитание Достоевским нового читателя»; «диалог столиц Отечества»; «жертвенная этика, оправдание, искупление и спасение человеков», «христология и эсхатология последнего исторического дня».
Книга посвящена философским проблемам, содержанию и эффекту современной неклассической науки и ее значению для оптимистического взгляда в будущее, для научных, научно-технических и технико-экономических прогнозов.
Основную часть тома составляют «Проблемы социологии знания» (1924–1926) – главная философско-социологическая работа «позднего» Макса Шелера, признанного основателя и классика немецкой «социологии знания». Отвергая проект социологии О. Конта, Шелер предпринимает героическую попытку начать социологию «с начала» – в противовес позитивизму как «специфической для Западной Европы идеологии позднего индустриализма». Основу учения Шелера образует его социально-философская доктрина о трех родах человеческого знания, ядром которой является философско-антропологическая концепция научного (позитивного) знания, определяющая особый статус и значимость его среди других видов знания, а также место и роль науки в культуре и современном обществе.Философско-историческое измерение «социологии знания» М.
«История западной философии» – самый известный, фундаментальный труд Б. Рассела.Впервые опубликованная в 1945 году, эта книга представляет собой всеобъемлющее исследование развития западноевропейской философской мысли – от возникновения греческой цивилизации до 20-х годов двадцатого столетия. Альберт Эйнштейн назвал ее «работой высшей педагогической ценности, стоящей над конфликтами групп и мнений».Классическая Эллада и Рим, католические «отцы церкви», великие схоласты, гуманисты Возрождения и гениальные философы Нового Времени – в монументальном труде Рассела находится место им всем, а последняя глава книги посвящена его собственной теории поэтического анализа.
Монография посвящена одной из ключевых проблем глобализации – нарастающей этнокультурной фрагментации общества, идущей на фоне системного кризиса современных наций. Для объяснения этого явления предложена концепция этно– и нациогенеза, обосновывающая исторически длительное сосуществование этноса и нации, понимаемых как онтологически различные общности, в которых индивид участвует одновременно. Нация и этнос сосуществуют с момента возникновения ранних государств, отличаются механизмами социогенеза, динамикой развития и связаны с различными для нации и этноса сферами бытия.
Воспоминания известного ученого и философа В. В. Налимова, автора оригинальной философской концепции, изложенной, в частности, в книгах «Вероятностная модель языка» (1979) и «Спонтанность сознания» (1989), почти полностью охватывают XX столетие. На примере одной семьи раскрывается панорама русской жизни в предреволюционный, революционный, постреволюционный периоды. Лейтмотив книги — сопротивление насилию, борьба за право оставаться самим собой.Судьба открыла В. В. Налимову дорогу как в науку, так и в мировоззренческий эзотеризм.
Провокационное объяснение того, почему постмодернизм был самым энергичным интеллектуальным движением XX века. Философ Стивен Хикс исследует европейскую мысль от Руссо до Фуко, чтобы проследить путь релятивистских идей от их зарождения до апогея во второй половине прошлого столетия. «Объясняя постмодернизм» – это полемичная история, дающая свежий взгляд на дебаты о политической корректности, мультикультурализме и будущем либеральной демократии, а также рассказывает нам о том, как прогрессивные левые, смотрящие в будущее с оптимизмом, превратились в апологетов антинаучности и цинизма, и почему их влияние все еще велико в среде современных философов.
Вальтер Беньямин – воплощение образцового интеллектуала XX века; философ, не имеющий возможности найти своего места в стремительно меняющемся культурном ландшафте своей страны и всей Европы, гонимый и преследуемый, углубляющийся в недра гуманитарного знания – классического и актуального, – импульсивный и мятежный, но неизменно находящийся в первом ряду ведущих мыслителей своего времени. Каждая работа Беньямина – емкое, но глубочайшее событие для философии и культуры, а также повод для нового переосмысления классических представлений о различных феноменах современности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
«Совершенное преступление» – это возвращение к теме «Симулякров и симуляции» спустя 15 лет, когда предсказанная Бодрийяром гиперреальность воплотилась в жизнь под названием виртуальной реальности, а с разнообразными симулякрами и симуляцией столкнулся буквально каждый. Но что при этом стало с реальностью? Она исчезла. И не просто исчезла, а, как заявляет автор, ее убили. Убийство реальности – это и есть совершенное преступление. Расследованию этого убийства, его причин и следствий, посвящен этот захватывающий философский детектив, ставший самой переводимой книгой Бодрийяра.«Заговор искусства» – сборник статей и интервью, посвященный теме современного искусства, на которое Бодрийяр оказал самое непосредственное влияние.
В красном углу ринга – философ Славой Жижек, воинствующий атеист, представляющий критически-материалистическую позицию против религиозных иллюзий; в синем углу – «радикально-православный богослов» Джон Милбанк, влиятельный и провокационный мыслитель, который утверждает, что богословие – это единственная основа, на которой могут стоять знания, политика и этика. В этой книге читателя ждут три раунда яростной полемики с впечатляющими приемами, захватами и проходами. К финальному гонгу читатель поймет, что подобного интеллектуального зрелища еще не было в истории. Дебаты в «Монструозности Христа» касаются будущего религии, светской жизни и политической надежды в свете чудовищного события: Бог стал человеком.