Истина существует: Жизнь Андрея Зализняка в рассказах ее участников - [23]

«Объяснить запредельность этого никому невозможно!»

— Но курс же наш — одни девицы, — рассказывает Елена Викторовна Падучева. — В нашей группе было трое мужчин, не считая Андрея. А в основном девицы. На французском отделении вообще только девицы. Это фактически в свое время решило судьбу Андрея, потому что когда пришло приглашение во Францию, то на всем французском отделении, с первого курса до пятого, не нашлось ни одного мужчины.

— Вы поехали во Францию в каком году?— спрашивает Зализняка В. А. Успенский.

ААЗ: в 1956 году, в сентябре месяце. 22 сентября.

ВАУ: А вернулись?

ААЗ: Вернулся в 1957 году, в июле. 10 месяцев. Сейчас это происходит в массовом порядке. Объяснить запредельность этого никому невозможно!

ВАУ: Как это получилось-то?

ААЗ: Как всегда, по случайности. Благодаря разного рода недоразумениям. Была очередная оттепель. Ввиду оттепели пришлось заключать соглашение с Францией об обмене студентами. Немедленно приехали два француза: Фриу и Окутюрье. А с этой стороны все еще собирались. Ведь это ж надо было пройти 145 инстанций. Смешно говорить.

Ну были спущены какие-то задания. В частности, Московскому университету, в частности, филологическому факультету. Потому что где французский язык изучают? Замечательно, что в 1956 году еще не догадались, что в качестве студентов можно посылать преподавателей спецкафедр! С совершеннейшей наивностью выбирали среди студентов. Потом, конечно, они догадались, и это было прекращено.

ВАУ: Я должен вам сказать. Я все время крепился, чтоб не мешать вашему рассказу, но после вашего заявления я уже сдержаться не могу. Я как дурак, наверно, выбросил эту газету, но таких вещей держать вообще невозможно. Помню очень хорошо статью в газете «Правда». «Кто срывает студенческий обмен, — называлась она примерно так, — между Соединенными Штатами и нами?» Значит, те, вообще гады, говорят, что мы как-то препятствуем: препятствуем поездкам оттуда и не посылаем туда. Ну, наглость их не поддается никакому описанию, потому что кого они к нам посылают? Они посылают людей с темами, не представляющими никакого интереса! Ну например, «Религиозные мотивы в творчестве Ахматовой». Кому это вообще может быть интересно и какое отношение это имеет к филологии? А они говорят, что мы посылаем неквалифицированных. Как это мы посылаем неквалифицированных, когда все наши студенты имеют высшее образование, а некоторые — даже ученую степень!

ААЗ: Ну найти студентов было трудно. Думаю, что на филологический факультет по их разверстке пало одно место. У меня были комсомольские заслуги, достаточные для этого.

ВАУ: Ну, кто вы там были? Комсорг?

ААЗ: Комсорг, что-то такое. Небольшие, но достаточные, чтобы не было никакого такого минуса специального.

ВАУ: Но Франция! Вы же на английском отделении, не на французском. Почему же не с французского взяли?

ААЗ: Почему не с французского, ответа я не знал, ответ я узнал через год-два после.

ВАУ: А, на французском, наверно, мальчиков не было.

ААЗ: Не было ни одного. На всех пяти курсах не было ни одного. А девочек, конечно, нельзя посылать: это непрочный продукт. Хотя потом в группе — группа насчитывала человек 8–10 — две девицы оказались. И полностью все предсказания ЦК КПСС были выполнены, потому что обе вышли замуж.

ВАУ: А группа 8 человек — это разные специальности?

ААЗ: Что такое разные специальности? Специальность — считалось, что у всех французский язык.

ВАУ: А почему же вы один из МГУ?

ААЗ: Ну МГУ же второстепенное учреждение по сравнению с Инязом. Когда Вовченко, проректор Московского университета, прибыл в Париж, он пожелал произвести ревизию студентов, которые там учатся. Приказал всем собраться в посольстве. Значит, все собрались в посольстве, явился Вовченко и страшно удивился, увидев какие-то мои бумаги, что я студент Московского университета. При том, что он сам проректор Московского университета. «Странно! — сказал он. — Мне казалось, что я каждому из вас выдавал билет Московского университета».

ВАУ: Я не понимаю, ему показалось удивительным, что вы — единственный?

ААЗ: Нет, что я все-таки есть тоже. Он не знал, что на самом деле среди тех, кого он посылает в Париж, есть хоть один настоящий студент Московского университета. Подозрительно, конечно.

ВАУ: А, они там все числились как студенты Московского университета?

ААЗ: Да. Потому что обмен был между университетами. А филологический факультет, по-видимому, счел для себя зазорным, что он не может ни одного человека, удовлетворяющего требованиям, найти. Это мне потом всё рассказали, я не знал ничего. Кто-то им сказал, что на английском отделении есть один, который разными языками владеет. Меня вызвал к себе Зозуля Михаил Никитич…

ВАУ: Зозуля — такой правящий замдекана.

ААЗ: Абсолютно, да, совершенно.

ВАУ: Потому что деканы приходят и уходят, Зозуля остается.

ААЗ: Кабинет, по-моему, был прямо тот же самый, что и у Самарина [29] позже. Ну, впечатление, когда тебя вызывает Зозуля, всегда, конечно, самое тревожное. Я шел, мысленно перебирая вообще все свои преступления за последнее время и что, где, как я должен скрывать, укрывать и спасаться.