Ислам в России и Евразии XVI - ХХI вв. - [34]

.

Реальную попытку создания Духовного управления в Туркестане предпринял преемник Кауфмана М. Черняев. В 1884 г. он создал специальную комиссию для разработки проекта «Правил об устройстве Духовного управления и учебной части мусульман Туркестанского края». Эта комиссия была составлена из числа наиболее видных

представителей исламского духовенства Средней Азии без участия делегатов от местной администрации. Итогом ее деятельности стали документы, озаглавленные: 1) «Относительно хорошего содержания вакуфов и о честном расходовании доходов оных, согласно требованиям вакуфной записи»; 2) «Мнение комиссии по вопросу

0 казиях» и 3) «О Мусульманском духовном правлении». Понятно, что состав комиссии весьма однозначно сказался на содержании этих документов. Они стали эссенциализацией «мечтаний мусульман относительно полного обособления мусульманства от всякого контроля русской власти»¹.

Мусульманская комиссия признавала необходимым формирование Мусульманского духовного правления в Туркестане по назначению генерал-губернатора «из числа ученых, достойных в обхождении с народом, соответствующих мнению и предначертаниям начальства и соображающих благо всех подданных (государства); сильно заботящихся об оберегании веры ислама»³¹²³¹³. Однако председателя, с наименованием его Садр-эль-Исламом (главой правоверных мусульман), комиссия предполагала избирать из среды самого Духовного правления лишь с утверждения генерал-губернатора. Этот председатель должен был стать официальным главой исламского духовенства в Туркестанском крае. Проект мусульманской комиссии предлагал создание управлений по духовным делам в отдельных административно-территориальных единицах генерал-губернаторства (в Сырдарьинской и Ферганской областях, в Зеравшанском округе), которые должны были находиться в прямом подчинении краевого Духовного правления, призванного не только снабжать своих подчиненных канцелярскими принадлежностями, но и определять их функциональные обязанности. Примечательно, что все свое делопроизводство правление должно было вести на сартовском языке. Фактически оно лишь обязывалось ставить канцелярию генерал-губернатора в известность о принятых решениях и назначениях на духовные должности.

К предметам ведения Духовного правления и трех областных управлений по духовным делам предполагалось отнести общие куль-

товые вопросы, вакуфные дела, заведование исламскими учебными заведениями, назначение мударрисов, мутавалиев, улемов, муфтиев, хатыпов, имамов, муэдзинов и ишанов. Заметим, что шейхи и иша-ны являлись главами суфийских орденов. Иными словами, проект мусульманской комиссии намеревался ввести и суфиев под административный и канонический контроль Духовного правления. Все мечетское духовенство должно было проходить испытания в Правлении перед назначением на соответствующие должности и снабжать вновь назначенных лиц соответствующими инструкциями для руководства при исполнении служебных обязанностей. Духовному правлению предполагалось подчинить наблюдение за медресе, мечетями и мактабами (в том числе за содержанием учебного процесса). Местные казии, с разрешения Правления, получали возможность строить новые мактабы и медресе. Главный исламский орган края должен был взять на себя и обязанности кассационной и апелляционной инстанции в отношении шариатского суда казиев¹.

Таким образом, проект Духовного правления 1884 г., упорядочивая организацию туркестанского «клира», практически полностью выводил мусульманское духовенство из-под надзора имперской власти. С другой стороны, такое законодательное оформление и структурирование туркестанского духовенства могло создать условия, при которых оно бы органично вписалось в новую административную систему и, относительно свободно реализуя свои канонические потребности и властные амбиции, превратилось бы в верных подданных империи. Иными словами, осуществление этого проекта не просто создало бы новый муфтият, но и вывело бы взаимоотношения власти и исламского духовенства на новый уровень. Скорее всего, именно последнее обстоятельство и насторожило Военное министерство, отозвавшее Черняева из Ташкента и положившее проект под сукно. Введение же нового Положения об управлении Туркестаном в 1886 г. вообще «похоронило» эту идею, ибо не содержало ни одной статьи, касавшейся исламского духовенства.

Однако волнения в Андижане 1898 г. усилили и без того бытовавшие сомнения в правильности религиозной политики краевой администрации. Местные власти признали, что «установившийся ныне в Туркестане порядок полного игнорирования религиозного быта сплошной массы населения тем более нельзя признать нормальным, что в этом отношении окраина эта (Туркестан. - Д. В.) составляет исключение среди народов, населяющих Российскую империю. Если даже буддисты и другие язычники имеют известную духовную организацию, предусмотренную Уставами иностранных исповеданий (так в оригинале. - Д. В.), то нельзя не признать странным, что уставы эти не имеют ныне никакого применения в Туркестанском крае, населенном сплошь мусульманами и примыкающем непосредственно к огромному мусульманскому миру Азии и Африки»