Ислам в России и Евразии XVI - ХХI вв. - [33]

«Мусульманский вопрос» был одним из обстоятельств, толкнувших центральное правительство на преобразование Туркестанской области в генерал-губернаторство. Так, по мнению Главного штаба, задача укрепления местной власти диктовалась и необходимостью оперативного принятия «осторожных и систематических мер против мусульманства», что вызывало необходимость постоянных поправок в законах, на что мог иметь полномочия лишь генерал-губернатор¹. При этом предметом особого внимания Главного штаба стал вопрос о местопребывании туркестанского генерал-губернатора. Исходя из стремления разместить главного начальника края поблизости, но вне областных центров («чтобы не парализовать деятельность губернатора»), вне крупных городов, прославленных своими мусульманскими святынями и слишком густонаселенных, чтобы новая администрация здесь бы оказалась размытой и могла показаться «буднишною и обыкновенною в глазах сартов», т. к. сами эти города «едва ли скоро приняли русский характер», столицей края предлагалось сделать небольшой город Аулиеату³⁰⁸³⁰⁹.

В 1867 г. в Туркестане было создано генерал-губернаторство и новый главный начальник края генерал-адъютант К.П. фон Кауфман одним из своих первых шагов собрал представителей мусульманского духовенства и почетных «туземцев», которым предложил культовую неприкосновенность в обмен на полную лояльность. Более того, ему удалось получить фетву, признавшую Положение об управлении краем не противоречащим основным принципам мусульманской религии. На деле это означало признание новой власти и ее постановлений законными с точки зрения мусульманского права. Развязав себе руки подобным образом, Кауфман упразднил должности казы-каляна, шейх-уль-ислама, раисов и т. п., ибо новое краевое Положение носило более унифицированный характер и не предусматривало особых «туземных» должностных лиц, за исключением аксакалов (старшин), биев и казиев (судей).

Мусульманскую политику Кауфмана, с его легкой руки, принято называть политикой «игнорирования». Хотя ее следовало бы назвать политикой позитивного нейтралитета, при которой исламские институты игнорировались как политическая сила, но за которыми был установлен довольно жесткий контроль. Краевая власть была уверена, что без поддержки администрации ислам лишится широкой общественной поддержки и перестанет быть популярным среди местного населения. Этим был продиктован и отказ администрации от утверждения в должностях избранных мулл и других представителей исламского духовенства.

Одной из важнейших проблем во взаимоотношениях власти и местной элиты был вопрос об организации управления духовными делами мусульман Туркестана. Следует заметить, что имперское законодательство, предоставляя свободу вероисповедания христианам иностранных исповеданий, иудеям, мусульманам и язычникам, устанавливало специальные органы для заведования их духовными делами. Этим особым духовным управлениям дозволялось руководствоваться в своей деятельности своими религиозными нормами при условии, однако, полного соблюдения российского законода-тельства¹. Иными словами, не допускалось существование в империи религиозных общин, игнорировавших имперские законы.

Свод законов устанавливал подведомственность российских мусульман соответствующим духовным управлениям. Так, к ведению Таврического магометанского духовного правления относились исламские духовные лица Таврической и Западных губерний. В Закавказье функционировали шиитское и суннитское духовные правления. На мусульман всех прочих губерний империи распространялось влияние Оренбургского магометанского духовного собрания (ОМДС)³¹⁰³¹¹. Таким образом, туркестанские мусульмане должны были подчиняться ОМДС. Однако вслед за присоединением Центральной Азии к России новая администрация на этой окраине стала проводить политику, направленную на концентрацию всей полноты власти в своих руках (что вполне объясняется особым геостратегическим положением региона). Создалась ситуация, когда трехмиллионное

С. 132-147.

исламское население Туркестана с веками сложившейся и обладавшей известной стройностью организацией духовного быта было изъято из подчинения мусульманским владыкам. Новая же система управления духовными делами мусульман не была сформирована.

Однако идея создания подобного органа возникла вскоре после завоевания края Россией. И первый генерал-губернатор Туркестана поначалу намеревался создать краевой муфтият в противовес Оренбургскому магометанскому духовному собранию, в сферу ведения которого и должны были входить мусульмане региона. Однако желая оставить всю полноту власти в своих руках и в руках Военного министерства (ОМДС подчинялось МВД), с одной стороны, и не желая придавать исламу государственный характер - с другой, Кауфман отказался от этой идеи, равно как и добился вывода Туркестана из сферы ответственности ОМДС.

В этой обстановке духовные лица ислама в крае оказались вне сферы активного взаимодействия с властью. В обстановке бесконтрольности к духовным должностям получили доступ лица, не только не имевшие соответствующей подготовки (не прошедшие специальных экзаменов), но и зачастую антироссийски настроенные. Едва ли не равным конкурентом кораническому исламу стал суфизм, получивший распространение в виде многочисленных орденов и братств, в которых российская администрация усматривала наибольшую опасность как в проявлениях мусульманского экстремизма. Ибо, как показывал опыт других исламских регионов, ме-четское духовенство, поставленное в официальные рамки, умело «согласовывать крайности мусульманского учения с полным подчинением нашим властям и даже с более или менее искренним соблюдением указаний центральной власти, направленных к парализованию вредных и опасных доктрин ислама»