Ислам в России и Евразии XVI - ХХI вв. - [219]

Виктор Михайлович ещё раз повторил, что я свободен...»¹ «Однако через полтора года во многих своих выступлениях Колбин обвинил меня в том, что я категорически отказался выступать перед собравшимися на площади, не помог ЦК успокоить молодёжь. Сказав явную ложь, он оклеветал меня, обманул и ввёл в заблуждение всех членов ЦК Компартии Казахстана, всех коммунистов и трудящихся республики»^15351536.

Журналистка Н. Савицкая рассуждала: «Даже не он первым узнал о том, что его просьба об уходе на пенсию принята - это во-первых. Ему не было позволено выступить на площади - это во-вторых. Его изолировали от встреч с прессой. Далее - как истинный продукт своей системы, он, ощущая несправедливые обвинения на себе, не захотел их опровергнуть, боясь повредить авторитету нового Бюро ЦК»^1537.

1970-1980-е гг. в СССР связывают с созданием национальных элит и ростом национализма. Усиление казахской национальной идентичности в то время сейчас оценивают положительно и считают заслугой Кунаева, а в то время ставили в вину: «По утверждению Колбина... сначала осторожно, а потом всё сильнее стала проявляться тенденция к родо-племенному, жузовому делению. Именно при нём [Кунаеве. - Е. Л.] стали вновь возводиться помпезные мазары, на которых упоминались не только фамилия и имя покойного, но и его родо-племенная принадлежность. Именно при нём опять вдруг люди начали вспоминать, к какому роду они принадлежат, причём отнюдь не ради благородного стремления к познанию своих отчих корней, а во имя вполне конкретных прагматических интересов»^{1538. Подъём интереса к родовым генеалогиям - шежире - сопровождался противоречивыми мотивами. Г. Колбин отмечал то, что лежало на поверхности, - люди использовали родство для продвижения карьеры, материального обеспечения в условиях дефицитной экономики, стремились продемонстрировать своё материальное благополучие, реализуя то, что называется престижной экономикой. Вместе с тем с 1960-х гг. вызревал национализм иного рода, гораздо более глубинный. В 1980 г. вышел роман Чингиза Айтматова «И дольше века длится день» («Буранный полустанок»). С тех пор в русский язык вошло слово смешанного монгольско-тюркского происхождения манкурт -человек, под внешним воздействием на психику забывший о своём прошлом и о прошлом своих предков, ставший рабом своего хозяина. Так вот именно это слово стало нарицательным и широко употребительным в перестройку, время открытия прошлого своей страны и своих семей. Люди преодолевали свой манкуртизм.}

Д.А. Кунаев уже после отставки не раз оценивал свою деятельность, вот пример из взятого у него в октябре 1990 г. интервью Н. Савицкой: «Оправданий себе не ищу, решения принимал правильные и неправильные: были и ошибки, и удачи. Но одно знаю точно: нельзя много лет подряд быть “во главе”. Теряется чутьё по отношению к окружающим тебя лицам. Свежих мыслей не понимаешь или не принимаешь, перестаёшь быть критичным по отношению к себе. Делаешь неизбежные промахи, и более всего - в кадровой политике. Окружать себя надо не поклонниками, а умами, трансформирующими идеи»¹. В этих суждениях угадывается веяние эпохи перестройки, демократизации общественно-политической жизни и «очеловечивания» партийной номенклатуры. Обращает на себя внимание акцент, сделанный на вопросах кадровой политики. В окружении Кунаева был человек, про которого писатель Шерхан Муртаза говорит: «Он - святой человек»^15391540. Речь идёт об Узбекали Джанибеко-ве, который «никогда не был кадром Кунаева», после его отставки станет министром культуры Казахстана (1987-1988). С именем У. Джанибекова связано создание 70 музыкальных этнографических коллективов, возрождение праздника Наурыз, возвращение из Эрмитажа в мавзолей Ходжи Ахмеда Яссави Той-казана. Показательно, что его похоронили по завещанию в мавзолее неподалёку от святыни казахов - мавзолея Арыстан-баба. В наши дни место его захоронения как бы включено в сакральный комплекс Арыстан-баб, люди на его мазаре непременно совершают все необходимые ритуалы, зная или не зная о его роли в жизни страны.

В республике немало мест, связанных с именем Кунаева. В Алматы с 2002 г. функционирует замечательный дом-музей Д. Кунаева, в 2005 г. Музей имени Д.А. Кунаева открыт в Шымкенте. В Шым-кенте есть и малоизвестный и уникальный объект - мечеть и мемориальный дом одновременно. В частном доме журналиста Дау-лета Исабекулы, построенном в 1969 г., по его рассказам, ночевал Д.А. Кунаев во время визита в Южный Казахстан в 1983 г. В 1999 г. хозяин дома в память об этом событии и в честь Динмухамеда Ахмедовича дом преобразовал в мечеть - достроил необходимое, обозначил михраб, одновременно на стенах расположил фотоматериал, вырезки, книги, связанные с Кунаевым. Теперь это мечеть Кунаева, которая является квартальной мечетью. Каждое 22 августа, в день смерти Д. Кунаева, Даулет-ага устраивает ас-беру - моление и поминки. Таким образом, повсеместные представления о личности Кунаева приобретают сакрализованное воплощение в виде мечети, ярко демонстрируют храмовое сознание мусульман¹. В этой мечети-музее эстетика социалистического реализма сочетается с культовой мусульманской архитектурой. Эта мечеть-музей «сгущает» время и делает его зримым, доместицирует вождя, помещая его в приватно-бытовую сферу