Ислам в России и Евразии XVI - ХХI вв. - [204]

Источники этой доктрины, на наш взгляд, следующие.

В СССР руководителями религиозных структур начал насаждаться религиозный модернизм: попытка адаптировать религиозные догматы к современности, в данном случае к советской марксистколенинской идеологии. Этот процесс активно проходил и в Русской православной церкви, и надо полагать, что именно РПЦ служила примером для духовных управлений мусульман. Разумеется, модернизм связан и с актуализацией в советских условиях установок джадидизма, тем более что большая часть советских мусульманских религиозных деятелей старшего поколения испытали в юности влияние реформаторских идей. Складывался причудливый идеологический синкретизм.

Активно развивавшиеся зарубежные модели исламского социализма не могли быть не замечены официальными мусульманскими структурами в СССР. Вероятно, модели исламского социализма -компромиссные с точки зрения нахождения баланса между религией и господствующей идеологией - были в первую очередь активно восприняты в окружении влиятельного муфтия Духовного управления мусульман Средней Азии и Казахстана (САДУМ) Зияутдина Ба-баханова (1908-1982).

У З. Бабаханова были необходимые условия для того, чтобы связать различные идеологические компоненты в более или менее единую доктрину. В его распоряжении был достаточно сильный аппарат, медресе Мир-и Араб в Бухаре и Исламский институт в Ташкенте со штатом квалифицированных преподавателей, тесные связи с партийными кругами Узбекистана, частые зарубежные поездки и знание реальной жизни на Востоке. Зияутдин Бабаханов являлся фактически единственным мусульманским религиозным деятелем, которому разрешалось выступать с пропагандистскими материалами о положении ислама в СССР в печати (не считая, конечно, авторов ташкентского журнала «Мусульмане Советского Союза» -в большинстве своем сотрудников аппарата САДУМ и преподавателей бухарского и ташкентского учебных заведений). Так, в теоретическом и информационном журнале коммунистических и рабочих партий «Проблемы мира и социализма», выходившем в Праге под контролем Международного отдела ЦК КПСС, Зияутдин Бабаханов утверждал, что «даже поверхностное изучение основных социальнонравственных принципов ислама и их сопоставление с гуманистическими идеалами мира и братства, идеями научного социализма приводит нас к убеждению о существовании определенных точек соприкосновения между ними»^1476.

В своих проповедях, посвященных духовно-нравственным основам ислама, имамы теперь уже меньше подвергали сомнению или ревизии базовые мусульманские догматы, а скорее осуществляли их интерпретацию. Чаще всего подобные интерпретации были откровенно квазисоциалистическими и по существу представляли собой определенную эклектику из мусульманских и марксистколенинских постулатов. Иногда они становились прямым отражением текущей идеологической конъюнктуры и программных установок КПСС, но в любом случае все это было внешне похоже на активизировавшийся в мусульманских странах исламский социализм.

Безусловно, проповедническая деятельность советских имамов, даже с уклоном в модернизацию, продолжала подвергаться критике в атеистической литературе, но эта критика уже не была такой острой, как в былые годы. Сам факт «социалистического» характера мусульманских проповедей уже отражал, по мнению советских религиоведов (включая Аширова), модернистскую эволюцию основ мусульманского вероучения, а следовательно, налицо были значительные успехи научного атеизма (правда, советские религиоведы приписывали эти успехи благотворному влиянию социалистического общества).

Особое внимание Аширов/Нуруллаев обратил на тезис Ахметзя-на Мустафина, прозвучавший на конференции «За единство мусульман в борьбе за мир, против империалистической агрессии», проходившей в Ташкенте в октябре 1970 г., где московский имам заявил о том, что ислам предоставляет народу право на революцию.

Аширов/Нуруллаев приводит и другие цитаты из этого получившего широкую известность в исламском мире ташкентского выступления Мустафина: «Социальные революции, происходящие в разных странах, несут за собой новые формы управления, что, безусловно, в интересах нации, и это считается одним из основных принципов в исламе... История не раз подтверждала правильность этого исламского принципа и огромное значение социальных революций для прогрессивного развития человечества. Это можно видеть на примере Великой Октябрьской социалистической революции, на примере революций в Египте, в Йемене, Ливии и во многих других странах»¹. Также Ашировым приведены цитаты из выступлений и проповедей разных лет на тему близости ислама и социализма, произнесенных такими известными имамами ДУМЕС, как Ф. Саттаров, И. Рахматуллин, А. Исаев.

При этом важно заметить, что Нуруллаев не определял данную идеологию советских имамов в качестве исламского социализма. Возможно, это было связано не только с её эклектичностью, но и с тем, что признание наличия у официальных мусульманских структур особой оригинальной социальной доктрины противоречило господствовавшей в научном атеизме идее о кризисе религии, о сведении всей религиозности у советских верующих лишь к обрядовой функции. Поэтому все это именовалось лишь «религиозным модернизмом».