Ислам в России и Евразии XVI - ХХI вв. - [17]

¹⁰⁷, показывает, что она в Хиве являлась официальной. Что же касается российской стороны, то она, естественно, подобной трактовки не приняла, хотя специальная следственная комиссия, созданная после трагедии с экспедицией Бековича и пришла к выводу, что князь существенно превысил свои полномочия¹⁰⁸ (о чем писал в своем ярлыке и хан).

Вместе с тем Ширгази всячески демонстрировал желание восстановить отношения с Россией, заявляя, что рассчитывает на возобновление торговых связей и, со своей стороны, готов обеспечить свободный пропуск русских в Хивинское ханство, прося того же и от царя Петра. Он также заявлял, что готов вернуть русских пленных по первому требованию царя, выражая удивление, что до сих пор такового не прозвучало¹. Надо полагать, что в данном пункте хан не лукавил: как сообщали информаторы, русские торговцы в Хиве в период экспедиции были задержаны, но, проведя шесть недель под стражей, были отпущены со всеми своими товарами¹⁰⁹¹¹⁰.

Вместе с тем Ширгази старался показать, что стремится к миру с Россией вовсе не потому, что попал в затруднительное положение и нуждается в мире с могучим северным соседом. Напротив, он начинает свой ярлык Петру I с сообщения о том, что недавно успешно справился с «персианами злочинными», отразив их грабительский набег, а с остальными соседями - Балхом, Бухарой, Маргеланом, Хисаром, казахами, каракалпаками «и все мусульманские народы» пребывает «в союзе и согласии»^{111. Как известно, еще в 1718 г. в Персию и Бухару было направлено российское посольство под руководством Флорио Беневени, которое в какой-то мере против воли оказалось в 1725 г. в Хиве (послу пришлось бежать из Бухары, где, как ему сообщили, его собирались убить, и путь через Хиву был сочтен им наиболее оптимальным). Тем самым дипломатические связи Хивы с Россией были восстановлены112. А 21 марта 1727 г. был издан указ Верховного тайного совета о восстановлении коммерции с Хивой и Бухарой113 - таким образом, дипломатические усилия Ширгази не пропали даром.}

Однако от отправки Петру I ярлыка в 1719 г. и до прибытия в Хиву посольства Ф. Беневени в 1725 г. произошли весьма существенные изменения, и от радужной картины, нарисованной Ширгази в послании русскому царю, не осталось и следа. Узбекская знать была весьма недовольна самостоятельностью хана и старалась противиться всем его начинаниям. Если раньше она осуждала расправу хана с русской экспедицией, то затем стала препятствовать его попыткам восстановления мирных отношений с Россией¹. В результате придворных интриг один из могущественных сановников Хивинского ханства, Ширдали-бий мангыт, бежал в Бухару, где вступил в сговор с Шах-Тимур-султаном - сыном покойного хивинского хана Мусы, вместе с которым в 1721 г. прибыл в Аральское владение, где и провозгласил султана новым ханом Хивы. Поддержку Шах-Тимур-хану оказывал и бухарский хан Абу-л-Файз, который не мог простить Ширгази нападение на Бухару в 1719 г. Вскоре к нему стали перебегать многочисленные представители хивинской знати, недовольные деятельностью Ширгази, и в очень короткое время новоявленный претендент на трон захватил целый ряд городов ханства - Вазир, Гурлен, Ургенч, Хазарасп и др.¹¹⁴¹¹⁵

И даже оставшимся при нем сановникам хан не мог полностью доверять. Ф. Беневени весьма ярко описывает состояние Ширгази, с которым он за три с половиной месяца пребывания в Хиве имел возможность неоднократно видеться: «хан был... в лице зело смутен, ибо тогда от всех опасался, хоть и показывал себя лицом веселым, однако ж видно было - с принуждением»^116.

Посланник Петра I, возможно, сгущал краски, изображая хивинского хана подавленным и всего боящимся сломленным человеком. На самом деле Ширгази со свойственной ему энергией противостоял своим внутренним и внешним врагам.

Прежде всего вместо оказавшихся столь неблагонадежными узбеков он решил опереться на других кочевников. Именно в его правление в Хивинском ханстве поселяется большое количество туркмен, родо-племенные вожди которых были интегрированы в правящую элиту ханства¹.

Кроме того, в течение всего своего правления он старался поддерживать хорошие отношения с влиятельным мусульманским духовенством. Надо сказать, что Ширгази и сам был весьма религиозным человеком, получившим хорошее богословское воспитание: по сведениям Муниса, в молодости, живя в Бухаре, он учился в медресе, «проявлял много старания в изучении наук, добился успехов и [достиг] совершенства». Свои походы против кызылбашей, закончившиеся взятием Мешхеда и Нишапура, он объявил газаватом против «неверных» персов-шиитов¹¹⁷¹¹⁸. А сразу после возвращения из этого похода он приказал пленникам построить медресе, которое вскоре стало одним из самых известных и престижных в Хиве - в частности, известный хорезмский поэт XVIII в. Махтумкули посвятил ему одно из стихотворений, в котором, даже попрощавшись с ним после учебы, постоянно вспоминает «науки дом, прекрасный Ширгази»^{119. Также хан постоянно подтверждал льготы и привилегии представителей мусульманского духовенства своими ярлыками - до нашего времени сохранился один из таких документов, в котором Ширгази, ссылаясь на ярлыки своих предшественников, подтверждает налоговый иммунитет Надр-шейха, Турсун-шейха, Мухаммад-Амин-шейха и Дур-Мухамма-шейха, не только освобождая их от уплаты налогов со своих владений, но и предоставляя льготы в торговой деятельности}