Искусственный интеллект - [82]

В постмодернистской же перспективе социальной философии, равно как и в социальных практиках, ее порождающих, понятие ингер-субъективности проблематично не столько с точки зрения его теоретической обоснованности, сколько адекватности наличному состоянию социальных связей. Ибо постмодернизм провозглашает не только «смерть субъекта», но и фактическую деградацию социальных коммуникаций. «Общество индивидов» (Н. Элиас), «индивидуализированное общество» (3. Бауман), «восстание масс» (X. Ортега-и-Гассет), наконец, «уходящая в бесконечность симуляция всех систем референции» (Ж. Бодрийяр) - таков далеко не полный диагноз духовных ситуаций постмодерна. Общий «кризис легитимации», виртуализация социальных дифференциаций («класс на бумаге» - П. Бурдье) и усиление социальной фрагментации диагностируются как «смерть социального», ее превращение в «знак неподлинного» - симулякр (Ж. Бодрийар). Ощущение деструкции «божественного социального» (Э. Дюркгейм) инспирирует попытки, с одной стороны, «обрести твердую почву в повседневности, когда шоссе грядущего развития теряется в тумане»¹¹, с другой - в обращении к реликтам прежней социальности, затерянной в веках. Сегодня мы наблюдаем, как в обличье современных технологических средств возрождаются характеристики глубоко архаичных структур традиционалистского сознания: изначальная слитность публичного и приватного, размывание заповедных зон публичной презентации и артикуляции в культуре, эстетизация примитива. «Средние века уже начались», - констатирует У. Эко⁶¹⁶², ссылаясь и на возрождение корпоративного духа среди имущих, и на усиление социальнокультурного локализма, и на потерю контроля над большинством социальных процессов, ранее казавшихся вполне «прозрачными». В унисон его прозрениям звучат откровения одного из наиболее глубоких критиков современного общества, английского философа 3. Баумана, обеспокоенного «бессилием эклессии (сферы публичного - Н.С.) и запустением агоры» (места встречи публичного и приватного)^{63. Постмодернизм заявляет о себе невиданным в Новейшей истории взлетом культурного авторитета архаичных когнитивных практик, укорененных в формах мышления и деятельности доиндустриальных, а подчас и дописьменных обществ (синдром неотрайбализма, неокочевничества, неоязычества и т. д.). Подобного рода практики (совещаться с астрологом, гадать на картах, кофейной гуще и т. д.), ныне широко востребованные в верхних слоях российской политической и культурной элиты, уже нельзя назвать маргинальными. Ибо сегодня подобные маргиналы восседают в креслах советников публичных политиков и активно участвуют в принятии решений, значимых для всего общества. В терминах социальной феноменологии это означает, что налицо универсализация и легитимация социальных значений крайне узкого, а то и вовсе маргинального слоя современного российского общества. И первое, что надлежит сделать в интересах налаживания социальных коммуникаций - незримых нитей ткани социальной жизни, - изучить весь спектр социальных значений, бытийствующих в современном обществе. И социальная феноменология располагает для этого адекватными понятийными и методологическими ресурсами. Ибо социальная феноменология видит в смысловой структуре социального мира всеобщую матрицу непрерывного воспроизводства социальности, которая, как свидетельствуют ранее приведенные высказывания, сегодня «деградирует». Поэтому в ситуации постмодернистской деградации социальных коммуникаций феноменологический анализ предельных оснований социальности, поиск фундаментальных жизнемировых констант интерсубьективности может стать достойным философским ответом на ситуацию «постмодернистского «землетрясения культуры».}

В свою очередь, изучение параметров интерсубьективности приблизит нас и к решению проблемы конституирования смысла Другого в виртуальном общении, в частности, задав новый, феноменологический, вектор трактовки теста Тьюринга.

УЛУЧШЕНИЕ КАЧЕСТВА МЫШЛЕНИЯ: «СОКРАТИЧЕСКИЙ ДИАЛОГ» И ИНТЕРАКЦИЯ С КОМПЬЮТЕРОМ*

Н.С. Юлина

Начиная с 60-70-х гг. прошлого столетия во всем мире лавиной нарастает публикация работ, посвященных осмыслению фактов вторжения в нашу жизнь компьютеров и, конечно, сравнению искусственного и естественного интеллекта. Среди них относительно мало работ, в которых это сравнение проводится с точки зрения педагогики. Точнее, в которых сопоставляется коммуникация с естественным интеллектом и коммуникация с искусственным интеллектом (компьютером) с целью определения эффективности этих двух типов общения в наработке навыков хорошего мышления. Например, в сборнике «Влияние Интернета на сознание и структуру знания» (2004 г.), изданном в Институте философии РАН, авторы обсуждают очень тонкие формы воздействия электронных средств связи на «сознание» (по их мысли революционного), но практически не касаются педагогических, образовательных следствий этого воздействия.

В данной статье мы предприняли попытку провести такое сравнение. Ее цель — педагогически-образовательная. В то же время, как нам представляется, сравнение в какой-то мере позволяет посмотреть на соотношение искусственного и естественного интеллекта под очень важным углом зрения, а именно, эпистемологии человеческого опыта.