Искренность после коммунизма. Культурная история - [85]
Российско-украинские маркетологи и их единомышленники пересаживают идею возрожденной искренности на новую почву. Для них искренность сегодня важна по вполне конкретной причине: искреннее общение неразрывно связано с интерактивностью, открытостью информации в Интернете и ощущением совместности, возникающим в соцсетях. Иными словами, оно смыкается с теми чертами, которые и составляют суть активно вторгающегося в нашу повседневную жизнь дигитального мира. Это не значит, впрочем, что для русскоязычных комментаторов «дигитальное» представляется неким аморфным явлением. Как и их англоязычные коллеги, российские медиакомментаторы считают, что среди онлайн-СМИ выделяются некоторые платформы, имеющие более эффективные средства для возрождения искренности, чем другие.
Некоторые критики видят особенно плодородную почву для самовыражения в блогах, которые пользовались сверхпопулярностью в России в 2000‐х годах. В статье, помещенной в 2004 году в «Независимой газете», журналист и писатель Катя Метелица указывала: «…что такое „новая искренность“ — этого точно никто не знает, <однако> все про это говорят», и блогеры испытывают от «публичной искренности кайф и релакс… больше, чем от настоящей тайной исповеди или визита к психоаналитику»[699]. В 2007 году было проведено (довольно спекулятивное) социологическое исследование, призванное определить, кто из молодых россиян оказался «трендсетерами» в 2000‐х годах. Блогосфера была названа «основным каналом распространения трендов», через который проявлялось «новое чувство, которое можно назвать тоской по романтизму и истинным ценностям» и «искренности»[700]. Журналист Игорь Шевелев в 2008 году рассуждал сходным образом, приписывая популярность блогов «застойной тяге к искреннему самовыражению» в постперестроечной России[701].
Блоги называли идеальным средством для честного выражения мнений в разных частях света, а эта репутация важна для России эпохи Путина. При его правлении многие СМИ стали работать под жестким государственным контролем. В этих условиях такие онлайн-платформы, как блоги, предлагают продуктивную возможность для относительно свободного и, в отличие от микроблогов фейсбука и твиттера, развернутого публичного самовыражения.
Однако российские блоги, особенно с конца 2000‐х годов, были не просто уголком, в котором сохранялась свобода слова. На фоне растущей гражданской активности некоторые блогеры тогда стали использовать свои страницы в качестве инструмента прямого протестного действия. В конце 2000‐х — начале 2010‐х годов в них, несомненно, образовалось то, что называется «культурой участия». По словам теоретика СМИ Генри Дженкинса, культуры участия являются (суб)культурами «с относительно низкими барьерами для художественного самовыражения и гражданской активности»[702]. Для культуры участия граждански активных российских блогеров искренность — не случайное понятие: они действуют на оппозиционной сцене, которая, по словам политолога Миши Габовича, наследует «неформальной, тесно сплоченной и оправданно параноидальной среде» русских диссидентов, заимствуя у них установку на такие «личные черты характера, как порядочность и честность»[703].
Не случайно в метакомментариях о своих блогах российские блогеры постоянно размышляют не только о дигитализации, но и о социальной ответственности и искренности. Примером может послужить московский режиссер Елена Погребижская, снимающая документальные фильмы о социально незащищенных слоях населения. Погребижская активно продвигает свои фильмы у себя в блоге — онлайновое средство, которое она использует потому, что, как объяснила в интервью, ей «нравится, когда люди искренни»[704]. В 2009 году Погребижская рекламировала в своем блоге благотворительный концерт в пользу неизлечимо больных. По ее словам, и концерт, и ее документальные фильмы являются попытками «быть смелее цинизма, быть наивнее и открытее»[705].
Погребижская представляет свою работу в рамках постпостмодернистской гражданской активности — прямой противоположности иронии — и свой блог позиционирует в качестве незаменимого инструмента для распространения этой активности. Той же логике, но в более широком социальном контексте следует журналист Андрей Лошак. В ноябре 2010 года он опубликовал на онлайн-портале новостей культуры OpenSpace статью, которую просмотрели более 200 тысяч человек: она стала одним из самых читаемых материалов сайта[706]. В своей статье Лошак утверждал, что появление в России цифровых технологий способствовало росту нового общественного сознания. В эпоху новых медиа недовольные российские граждане могут выложить онлайн-обращение к президенту, писал Лошак, или (здесь он приводил пример, который привлек особенное внимание СМИ) с помощью публикаций в блоге помочь облегчить участь обитателей дома престарелых[707]. «На фоне искреннего человеческого порыва, — заключал Лошак, — испорченность ее <власти> представителей проступала особенно отчетливо»[708].
Теперь перейдем от Погребижской и Лошака, которым (пост)дигитальная искренность представляется катализатором социальной активности, — к более широкой теме связи между искренностью и дигитализацией. В течение 2000‐х годов эта дискуссия набирает и силу (в 2006 году Дмитрий Голынко-Вольфсон даже называл эсэмэски на мобильных телефонах технологией, поощряющей «новоискреннее» письмо
