Исаак Дунаевский. Красный Моцарт - [153]

Сценарий назывался «Весна». Сюжет оказался забавным. Орлова должна была играть сразу две роли: сухаря-ученой Никитиной и актрисы Давыдовой. По тем временам очень оригинально. Новинка в кино. Этот прием Григорий Александров подсмотрел в Голливуде и запомнил. На главную мужскую роль — режиссера — Александров пригласил Николая Черкасова.

Николай Васильевич, лауреат всех премий, народный артист СССР, любил сниматься у Александрова. С ним было все просто и понятно. Не то что у Эйзенштейна, который ставил подчас невыполнимые задачи. Черкасову досталась лирическая, но политически выгодная роль. Он играл осторожно, создавая облик идеального режиссера, такого, с которым он всегда хотел бы работать сам, такого, к какому приближался Григорий Васильевич. С ним у Черкасова был полный контакт.

Съемки шли более или менее нормально. Григорий Васильевич законсервировал голос Исаака Осиповича. В этом фильме в третий раз зазвучал голос Исаака Дунаевского. В фильме «Цирк» Александров в финале поет, беря на руки черного малыша, а за кадром играет Дунаевский. В кинофильме «Светлый путь» Исаак Осипович возникает в кадре как статист, в самом начале фильма. (Помните, идут два босяка по дороге, Пат и Паташон, тот, что пониже, и есть Исаак Осипович. Александров показал его в течение нескольких секунд.) И вот, наконец, в третий раз он решил, что Исаак Осипович Дунаевский споет.

Александров придумал неплохой эпизод. Действие происходит в кинопавильоне. Режиссер, в исполнении Черкасова, демонстрирует Никитиной «кухню» кинематографа — водит по студии, показывает «фабрику грез». Все романтично и фальшиво. Режиссер и ученая идут из павильона в павильон, и в каждом новом зале снимают новый фильм, как в Голливуде. Александров, когда придумывал этот эпизод, будто Голливуд смастерил. В одном из бараков идут съемки фильма о Глинке. Фальшивый Глинка сидит за роялем, напротив стоит Керн, а композитор поет ей свой знаменитый романс «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты…».

Среди набора фальшивок был один натуральный элемент: голос композитора. Все дело в том, что за Глинку пел Дунаевский. Люди, слышавшие и смотревшие фильм, говорили, что пел он, как может петь человек, сочинивший эту мелодию. Один гений озвучил роль другого гения.

Было в этом фильме много хорошего и интересного, с точки зрения Исаака Осиповича. Он применил в записи металлофон. Ему самому нравилась эта находка — настоящая звуковая интрига. Он доверил металлофону сопровождение, аккомпанемент последней фразы «Как гений чистой красоты» — и добился благодаря этому удивительного эффекта. Звенящий, острый, терпкий звук металлофона входил в кровь и мозг слушателя. Кроме чарующего воздействия музыки появлялась возможность перейти на бравурную глинковскую мазурку из оперы «Иван Сусанин».

«Весна» многим казалась фильмом, в котором необходимо участвовать. Рина Зеленая буквально напросилась к Александрову в фильм, соглашалась на любую роль, даже самую маленькую. И была рада крошечной роли гримерши, которая ей досталась с боем. Сыграла она великолепно, чем оправдала известную поговорку о том, что нет маленьких ролей, а есть маленькие актеры.

Фильм «Весна» не принес счастья Исааку Осиповичу. Картину снимали в Праге. Вся группа в составе Александрова, Орловой, Дунаевского, прочих актеров оказалась за границей. Дунаевский первый раз был за границей, посетил могилу Бетховена в Австрии. Все кружило ему голову. Видимо, в общей эйфории он «потерял чутье», не уловил приближения опасности.

Опасность подстерегла его в лице невинного журналиста пражской газеты, который попросил у композитора интервью. Исаак Осипович согласился. Газета оказалась «не очень красной». К тому же Исаак Осипович нарушил одно правило: не испросил разрешения на интервью у советского посольства. То есть допустил сразу две грубые ошибки. Как шахматист, он мог понять, что его гамбит не удался.

А потом он вернулся в Москву и думал, что все забудется, пойдет, как прежде. Но вот тут началось то самое, что он очень точно определил в одном из писем: «падение официального положения».

«Как бы то ни было, — писал он, — но туман и сплетни, соединяемые с явными антисемитскими тенденциями, вероятно, оказали в известный период, и в известной мере, свое действие на мое официальное, что ли, положение.

Для меня очень неприятно и непонятно было „деликатное“ устранение меня из состава Сталинского комитета по присуждению премий, членом которого, и очень активным, я был шесть лет… Все это, как выяснилось потом, было отзвуками того, о чем я уже говорил выше».

Он еще сам толком не понимал, что против него началась кампания. А признаками ее начала стали некие странности, факты, которые сами по себе вызывали у него удивление. Он был вправе считать себя самым верным и постоянным соратником Григория Васильевича. Их успехи, пройденный совместно путь говорили сами за себя. Как гром среди ясного неба прозвучало для него сообщение, что Александров в свой новый фильм пригласил писать музыку Шостаковича.

Интрига казалась очень запутанной. Сначала Дунаевский узнал, что Александров замышляет новый фильм якобы по просьбе Сталина, «Встреча на Эльбе». Он уже мысленно начал готовиться к сочинению музыки. Потом неожиданно ужасное сообщение: музыка заказана Шостаковичу.