Исаак Дунаевский. Красный Моцарт - [140]

Они встречались, когда Исаак Осипович приезжал в Москву. Когда Смирнова уезжала в киноэкспедицию, он посылал вместо себя письма. Разлука их странным образом сближала. «Я не ошибусь, если скажу, что мы, вероятно, все время находимся в процессе глубокого познавания друг друга. Разлука этому мешает и помогает. Ведь ты согласишься со мной, что любить — это же не значит только тяжело и страстно дышать при виде друг друга, говорить сплошные нежности и так далее. Любить — это значит учиться жизни, познавать человека, его душу, малейшие поступки».

Он пробовал перевоспитывать ее. Писал длинные умные письма. Но переписка не была ее жанром. Она не понимала, как можно любить с помощью писем, как можно заменять ими реальную жизнь. Дунаевского это злило, он писал ей:

«Люблю тебя свято и страстно, чисто и греховно, нежно и требовательно, ревниво и доверчиво. Люблю, как солнце любит горы, как волны любят море, как звезды любят небо. Вот обнимаю тебя крепко, крепко и больно, чтобы ты крикнула: „Шани, пусти!“

Весь твой Шани».

Она увлеклась, но не полюбила этого очень знаменитого и богатого человека. У него была красивая душа, и он умел так красиво любить, ухаживать. Несколько лет подряд он присылал ей белую сирень, при любых обстоятельствах. Друзья интересовались, как ее находил почтальон. Она отвечала:

— А я получала до востребования на почте.

«Я думаю, что ты не будешь дуться на меня. Хорошо? Дай мне крепко, миллион раз поцеловать свое все такое любимое, такое влекущее и бесконечно родное и милое.

Не сердись на меня, крошенька, моя девочка, не обижайся, а лучше пиши мне большие письма и ежедневно, чтобы я задыхался в любви, в них выраженной, чтобы все для меня было ясно, как будто мы вместе, как будто ты сидишь со мной и рассказываешь свою жизнь, свои радости, свои затруднения».

Это была большая игра. Смирнову изнурял роман с литературными играми. Ей приходилось лезть в энциклопедии, чтобы написать ответ своему возлюбленному. Разве это может длиться долго? Только до тех пор, пока у Смирновой не появился мужчина, который не требовал от нее писем.

Однажды в Москве, когда Смирнова пришла к нему в номер, Дунаевский сказал ей: «Будьте моей женой». Исаак Осипович, наверное, думал, что все будет, как в киносказке. Она ответила: «Нет».

Дунаевский молча проглотил обиду. Хотя можно представить, что творилось в его душе. Финал их романа красноречиво описывает Смирнова. Она прибежала к нему, вошла в номер, а он влепил фразу: «Я вас больше не люблю. Уходите».

Так может говорить не очень влюбленный человек. Так может говорить тот, кто не любит, но хочет играть в любовь. Смирнова плакала, а потом украдкой посматривала на себя в зеркало, красиво ли она плачет. Ей все стало понятно. Она была «при деле и при таланте», и ей совсем незачем было менять свое устойчивое положение молодой звезды на неустойчивое положение еще одной возлюбленной композитора. У Дунаевского сломалась игрушка, их игра закончилась. И в ней не было победителей.

Они встретились еще раз. Каждого обманывают не больше трех раз в жизни. По-крупному, так сказано в каббале. Дунаевский переоформлял музыку к фильму «Актриса», сценарий к которому написал Николай Эрдман. Дел было много. В Алма-Ате он встретил свою бывшую любовь.

Лидия Смирнова только что переболела тифом и, естественно, выглядела не лучшим образом. Она знала, что он приедет. Еще из поезда он послал ей письмо: «такая человечина не может умереть».

Она ждала чего-то необычного. А он увидел ее и сказал: «Фу, какая вы некрасивая». Вот такой он был ценитель женщин. Мог простить женщине все, кроме потери ее красоты. Человек, для которого женская красота — самое главное на свете, не может простить женщине некрасивости.

Они расстались. К тому же у Исаака Осиповича намечался новый роман, о чем он сам не вполне догадывался. Все это время ему продолжала названивать Наталья Николаевна Гаярина, несчастная в своей любви женщина, в письмах он давно целовал Прекрасную незнакомку. В общем, соблазнов было так много…

Два пути, три женщины

29 мая 1941 года Дунаевский уехал из Ленинграда с Ансамблем песни и пляски Центрального дома культуры железнодорожников на гастроли по Закавказью и Северному Кавказу. Это событие много раз откомментировали в письмах и сам Дунаевский, и позже его сын, и друзья Дунаевского. Каждый придавал этому событию разное значение.

То, что мне рассказал Евгений Исаакович, было совсем неожиданным и начиналось издалека-издалека — с первого класса Генички Дунаевского, для которого 25 мая 1941 года на Невском проспекте прозвенел последний звонок. Сын Дунаевского окончил первый класс. Оставаться в Ленинграде было неразумно. Подозрения на туберкулез у мальчика плюс естественная человеческая потребность летом сменить обстановку заставили родителей определиться с местом отдыха. Долго думать насчет жены и ребенка не приходилось. Под Москвой ждал огромный недостроенный «домик».

А вот у самого Исаака Осиповича планы были совсем другие. Он тогда возглавлял Краснознаменный флотский ансамбль в Ленинграде и Ансамбль песни и пляски ЦДКЖ в Москве. Лечил чужой пессимизм на море и на железных дорогах. Он был полон сил и энергии. Мир еще не перевернулся. Исаак Осипович чертовски устал от бесконечных партитур. Хотелось сменить шум басовых шумом моря. В итоге Геничку отправили на дачу во Внуково вместе с мамой. А отец с железнодорожным коллективом отправился на долгие летние гастроли.