Интерперсональная теория в психиатрии - [114]

В результате контроля фокального сознания возникает некое сочетание благоприятных и неблагоприятных последствий селективного невнимания.

Его неоспоримое достоинство состоит в отсутствии у человека, причин для беспокойства о не имеющих значения вещах, не требующих его вмешательства. Но очень часто селективное невнимание оказывает негативное влияние. Я имею в виду ситуации, когда человек игнорирует действительно значимые события; не имея возможности обеспечить собственную безопасность в сложившихся обстоятельствах, он исключает их из сферы сознательного контроля. Так или иначе, начиная с ювенильной эры, система самости осуществляет весьма жесткий контроль за содержанием сознания, как мы обычно называем продукцию нашей психики, в которой отдаем себе отчет.

Сублимационные реформации

Конечно же, не вся информация, овладение которой служит основной целью процесса обучения, предназначается для переработки в ходе развития личности; поэтому многое из того, чему учат детей, находящихся в ювенильной эре, не связано непосредственно с личностным становлением, а необходимо лишь для успешного взаимодействия с учителями. Я имею в виду обучение, направленное на успешную адаптацию ребенка к жизни в данной среде. Обучение такого рода сводится не к анализу с учетом целесообразности и не к обоснованному формулированию, а главным образом к сублимационной реформации паттернов поведения и скрытых процессов. Как я уже говорил, реформация такого рода имеет место, когда социально приемлемый способ поведения без участия сознания занимает место мотивационного паттерна, не одобряемого авторитетными фигурами и не встречающего уважения или поддержки у товарищей; в этом случае неудовлетворенный компонент потребности проявляется в грезах, чаще всего во сне.

К сожалению, обучение, направленное на адаптацию к среде, по большей части происходит в форме сублимации, неосознаваемого стремления «ухитриться» получить значительное, хотя и не полное удовлетворение. Будучи неосознаваемой, эта тенденция не находит отражения в продуктивном анализе поведения. Несмотря на то что этот процесс не набирает слишком большого размаха, он дает человеку уверенность в том, что он делает, и эта уверенность остается непоколебимой даже в том случае, когда кто-то другой приходит к иному выводу. Таким образом, когда у ребенка формируется действенный и социально приемлемый паттерн взаимоотношений с другими, он просто знает, что поступает правильно. Такая уверенность обусловливается как набирающим силу на ювенильной стадии контролем системы самости за фокальным сознанием, так и тем, что формирование этого паттерна само по себе происходит без контроля сознания. Поскольку ни у кого из нас нет веских причин пытаться сознательно анализировать механизм реформации своего поведения, мы в большинстве своем вступаем во взрослую жизнь с огромным багажом прочно укоренившихся способов взаимодействия со знакомыми людьми, объяснить которые мы не в силах. Даже в ходе лечения взрослого человека психотерапевту бывает очень сложно привлечь внимание пациента к одному из проявлений сублимационного реформирования, с тем чтобы проиллюстрировать ему факт существования феноменов, не имеющих объяснения. Люди не слишком болезненно реагируют на вторжение в эту сферу, поскольку успевают накопить целый арсенал способов избежать неприятных ситуаций, прежде чем кто-либо проявит к ней интерес.

Научение, приходящееся на ювенильный период, как я уже говорил, главным образом сводится к тому, чтобы, используя тактики соперничества и компромисса, поддерживать определенный уровень самоуважения и ощущения собственного достоинства личности. Когда ребенок, взрослея, переходит в пятый, шестой, седьмой и восьмой класс, он так или иначе выделяет другого человека, взаимоотношения с которым строятся на основании соперничества и компромиссов и задействуют систему самости. Этот другой человек принадлежит к одной из трех групп значимых фигур, составляющих мир младшего школьника: семья, авторитеты, с которыми он взаимодействует за рамками семейного круга, и ровесники. Природа нашей социальной системы такова, что ребенок постоянно находится либо в непосредственном контакте с семьей (он не может освободиться от влияния этого первичного института социализации), либо в столь же неразрывном контакте со школой, где на него воздействуют как авторитетные взрослые, так и ровесники.

Остракизм

Но в ювенильной эре проявление одного из исключительно действенных социальных механизмов, как правило, заключается в сегрегации на группы самой среды младших школьников, т. е. учеников, посещающих школу, что во многом отражает болезненное состояние всего нашего общества, членами которого в том числе являются и дети. Из-за различий в задатках, в способностях, в темпах роста, в состоянии здоровья и т. д. неизбежно происходит более или менее четкое разделение на ингруппы и аутгруппы. Чаще всего как те, так и другие определяются на основании некоторого набора признаков. Но практически в каждой школе есть несколько учеников, исключенных из общения с теми, чей статус достаточно высок и кто пользуется расположением школьных авторитетов или своих же ровесников. Сегрегирующая тенденция, под влиянием которой несколько человек успешно взаимодействуют друг с другом и, судя по всему, имеют высокий статус у учителей и полицейских или под действием которой они становятся значимыми фигурами для своих ровесников даже в том случае, если их вес в глазах школьных авторитетов невелик, носит исключительно жесткий, а для тех, кого такое разделение отодвигает в аутсайдеры, даже таинственный характер. Чувственный компонент переживания, испытываемого ребенком по отношению к тем, кто высоко оценивается школьными авторитетами и имеет престиж, - границы данной группы весьма размыты, но тем не менее определяемы, - вероятно, корректнее всего было бы назвать остракизмом. Поэтому те дети, которым не посчастливилось войти в эту группу, могут чувствовать себя изгнанными, а в случае если им совсем не везет, они проходят «школу изгнания» по полной программе.