Интеграл похож на саксофон - [105]

Московский господин оказался подсадной уткой, сотрудником органов, участником блестяще спланированной и проведенной операции по пресечению нелегальной торговли валютой. Эдика осудили, дали ему 7 лет. Я его больше никогда не видел. После отсидки он вернулся домой разбитым, больным человеком и вскоре умер от рака желудка.

А через десять лет по всей стране расцвели пышным неоновым разноцветом пункты обмена валют, открытые для всех чуть ли не круглые сутки. Каждый раз, проходя мимо, я мысленно называю их про себя «Памятником Эдику Мазуру».

Младшую сестру Гали удалось по знакомству устроить администратором в гостинцу «Астория». А может быть, и знакомство было не нужно. Валя отвечала основным требованиям работодателя. Она была высокой, стройной, миловидной девушкой с ухоженной внешностью и ровным характером. Проблемы имманентной свободы ее не волновали. Вела себя аккуратно, насмену не опаздывала, в пьянстве или сомнительных связях замечена не была.

Резидент-кагэбэшник относился к ней с симпатией, разумеется, только в рамках службы. Однажды он пригласил Валю к себе в кабинет. «Твоя сестра, говорят, в Израиль собралась вместе с мужем?» На наших кухонных ночных совещаниях подобные встречи и вопросы были многократно оговорены. Валя точно знала, что ей говорить. Сестра без работы, из «Аэрофлота» пришлось уйти после неприятностей. Муж сестры имеет два высших образования, но работу тоже получить не может. Недавно его хотели взять на хорошее место в «Инфлот», а потом почему-то отказали. Вот они и уезжают, а что им еще делать?

Кагэбэшник задумчиво вертел в руках карандаш. Через несколько дней он отвел Валю в сторону и полунамеками дал понять, что проверил ее данные, что, в общем, все так и есть и что он не видит причин, по которым сестру и мужа стали бы задерживать. Так, через Валю мы косвенно узнали, что в отказники мы, скорее всего, не попадем.

Женская мафия тем временем, проводив английских меховщиков, готовилась к приезду шведского бизнесмена Карла, кавалера Вали. Карл был рослым сдержанным блондином с небольшим шрамом на лице. Род его занятий я так и не понял, деловым кредо Карла был принцип «control everything, own nothing» — «ничем не владей, контролируй все».

Летом 1975 года в белые ночи с группой друзей он пришел в Ленинград на большой парусной яхте, отшвартовался на Неве, мы ходили к нему в гости. Я рассказал Карлу, что мы, вероятно, скоро уедем, и спросил, не может ли он помочь. Он охотно согласился, сказал, что на яхте он может вывезти в Швецию небольшую ценную вещь, а потом переслать нам за нее деньги.

Не помню, что он для нас вывозил, помню только: примерно год спустя, когда мы уже жили в Италии, Карл выслал нам по почте заказным письмом аккредитивы «Америкэн Экспресс». Обычно при покупке дорожных чеков надо ставить на них свою подпись, чтобы потом при обналичивании поставить в присутствии кассира вторую подпись, идентичную первой, доказывая этим, что ты настоящий владелец. Карлу удалось купить в своем шведском банке аккредитивы без всяких подписей, против правил. Эти девственно чистые дорожные чеки я подписал по получении, а потом в римском банке подписал снова и снял свои доллары — чуть больше тысячи. Эти деньги нам очень тогда помогли.

Раза два или три в год из Люнебурга, тогда еще в Западной Германии, приезжал Юрген Майерс. Юрген смолоду был моряком, несколько лет плавал капитаном, а годам к сорока придумал себе бизнес. Он скупал морские суда, не прошедшие регистр и подлежавшие списанию, и продавал их на металлолом куда-то в Индию. В министерстве и разных советских пароходствах у него были налаженные связи. Юрген, не напрягаясь, зарабатывал хорошие деньги и жил припеваючи. Свой люнебургский дом на канале, постройки XVIII века, он восстановил во всей первоначальной красе. Известный немецкий журнал по архитектурным интерьерам поместил дом на обложку, снабдив большой и подробной статьей. Кроме того, у Юргена была большая фазенда на Азорских островах, которые он хвалил, называя «земным раем».

Юрген был невысоким, крепким блондином с громким командным голосом и широкой, как бочонок, грудью. Летом 1975-го года он приехал в новом качестве. На Балтийском заводе достраивался химический танкер для западногерманской фирмы. Юрген принимал судно для перегона в Гамбург.

С женской мафией у него были к тому времени чисто дружеские связи, он приезжал в гости просто пообщаться. Юргену нравились мои шутки, разговоры о море, джазе и советской субкультуре. Мы разговаривали достаточно откровенно. Юрген знал, что мы собрались уезжать, и вызывался помочь. «На своем танкере, — сказал он мне, — я могу вывезти слона!» Вывозить слона мы не планировали, но предложение Юргена я взял на заметку.

Примерно через месяц я заметил легкую нервозность в поведении Юргена. Я знал, в чем дело. Мужчина крепкий, полнокровный, без дамского общества, живущий по морской морали. Я позвонил Софочке. Софочку я знал еще с 1960-х. Она была тогда юной восторженной девицей, увлекалась джазом. Как-то мы вдвоем с Додиком, Софочкой и ее подругой поехали летним днем на загородный пикник. Пикником все и закончилось, потому что Софочка призналась, что она еще девственница. Мы повели себя как джентльмены, чем произвели на Софочку неизгладимое впечатление на многие годы вперед.