Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [99]
В то же время, не дождавшись племянника, 14 февраля 1645 г. Ян Пасек обратился с вопросом к приставам: «Взят де был под Смоленскомъ племянникъ ево Станиславъ Волскои, а жил у туленина у Михайла Офросимова. И тот де ево племянникъ пришолъ к нему на посольской двор тому ныне недели з двь. И третьево дни послалъ онъ ево для костоправа по немчина к Чертолькимъ воротамъ, давъ ему лошедь свою, конь гнедъ. И тот де ево племянникъ к нему после того не бывалъ»[962]. 7 марта он подал петицию в Посольский приказ на имя царя: «Чтоб де про него провѣдать»[963].
Было организовано следствие. В его ходе выяснилось о пребывании холопа в Туле. Первоначально поступило известие о нахождении беглеца здесь среди иностранных иммигрантов, где его в первую очередь интересовала некая девушка: «преже Волского сыскивати на Туле у Михаила Офросимова в слободе Козельской у немки Коробьихи за Вретенскими вороты, сказывал тамъ девку, которую хотѣл поняти»[964].
Холоп был обнаружен в тульских владениях Офросимова и доставлен из-под Тулы в Москву. В столице он начал давать показания (сохранившиеся документы и позволяют реконструировать его историю). Можно отметить, что за годы службы у Офросимова Станислав Вольский выучил русский язык, но не владел письменностью. Свои ответы в Посольском приказе он заверил по-русски латинскими буквами (см. фото), что было типично для польских и литовских иммигрантов.
Следует подчеркнуть, что следствие по делу Станислава Вольского проходило на фоне прений с графом Вальдемаром и попыток польской стороны доказать неканоничность перекрещивания западных христиан. В жизненной коллизии Вольского были затронуты все основные пункты имевшего международный резонанс богословского спора: проблемы повторного крещения и русского подданства. Станислав Вольский принял и крещение, и подданство; нарушить их было абсолютно невозможно. Таинство, как и вступление в подданство, согласно русскому светскому и церковному законодательству, являлись необратимыми. Русские власти в ситуации острого политического кризиса не могли допустить дискредитации этих сакральных понятий государственности. Они не позволили поколебать священный принцип принадлежности к Русскому государству.
Очевидно, что русскими властями (или той группировкой, которая была нацелена на срыв брака и связанных с ним переговоров) были обещаны значительные выгоды от дальнейшего пребывания Станислава Вольского в России. Осознав возможные перспективы, он в полной мере воспользовался сложившейся ситуацией. Холоп заявил о своем решительном отказе вернуться в Речь Посполитую и католическую веру. Он объявил, что причиной его бегства стало требование членов посольства нарушить православные недельные посты (в среду и Пятницу): «и какъ де литовской посолъ и королевские дворяне и посолские люди учали на Масленой неделе мясо ѣсть, а ево де заставливали с собою ж мяса ѣсть. И он не хотя православные християнские вьры порушить и мясо с ними не ѣлъ и для того жити у дяди своего не захотѣлъ, чтоб не порушити православные християнские вѣры»[965]. Подобное святотатство, как он теперь объяснял, являлось для него немыслимым. Он вернулся в русское общество. В период следствия Степан Вольский выступил благочестивым православным и верным подданным русского государя. Писцы в Посольском приказе фиксировали: «хочет быть в православной крестьянской вере и в папежскую веру не похотел»; «помня истинную православную веру греческого закона, остался на государево имя на вечную службу и с дядей ехать не похотел»
