Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [125]
Подобная политика властей обусловила официальное существование в России лютеранских (в один из которых входили первоначально Барнсли и Эйлофы) и кальвинистского (куда, наиболее вероятно, перешли Барнсли и Деремонтовы, возможно, Эйлофы) приходов. При кирхах располагались школы. В приходы помимо лютеран и кальвинистов входили англикане, пресвитериане, пуритане и, быть может, анабаптисты (к таковым, не исключено, относились Эйлофы).
Но, пойдя на предоставление западноевропейцам свободы вероисповедания, власти налагали на них целый ряд обязательств. Условием пребывания западноевропейских католиков и протестантов на территории России являлся отказ от прозелитизма. Проповедь и миссионерство среди православных были категорически воспрещены. За распространение иных религиозных воззрений и обращение русских в неправославные общины полагалась смертная казнь. С точки зрения властей иноземческое сообщество должно было быть замкнутым по отношению к русскому населению.
Для достижения этой цели русское правительство предъявило многочисленные требования и к собственным полноправным подданным. Православным не дозволялось вступать в контакты с инославными, в том числе — в диспуты о предметах веры. Среди канонических норм можно выделить недопустимость смешанных браков. Оградить русских от иноземцев были призваны и светские законодательные акты. Уже упоминался указ 1627 г., запретивший православным наниматься в услужение к иноземцам, в том числе — принимать холопство[1235]. Введенное ограничение для инославных (и иноверных) хозяев на владение православными холопами действовало до конца XVII в. Цели отдаления православных подданных от западных христиан (и мусульман) служило и поместное законодательство. Как отмечалось, изначально принадлежность к православию не являлась обязательным условием наделения землей. Русское правительство еще в XVI в., в период ведения Ливонской войны, создало специальный земельный фонд, предназначенный лишь для «некрещеных иноземцев». Тогда было зафиксировано число владений, принадлежавших иностранцам[1236], и выделен круг земель, которые могли обращаться лишь среди неправославных и не могли переходить к русским дворянам. Создание ограниченного числа поместий для инославных, очевидно, призвано было уменьшить количество русских, в данном случае крепостных крестьян, подверженных влияниям иных конфессий. Однако эти нормы действовали лишь до 1653 г., когда власти приняли решение об уничтожении подобного земельного фонда. Тогда указ 1627 г. получил логическое завершение: действие законодательства теперь распространялось не только на холопов, но и крепостных крестьян. Власти, мотивируя необходимостью лишить помещиков-европейцев возможности обращать в свою веру зависимых от них крестьян, ликвидировали поместное землевладение иноземцев-христиан. С этого момента вопрос об обладании землей для западных христиан был поставлен в зависимость от вероисповедания (о чем подробнее ниже). Землевладелец-христианин теперь мог быть только православным (землевладение мусульман сохранялось до 1681 г.).
В целом правительство ограждало русское общество от проникновения в него носителей иных воззрений. Власти всячески стремились сократить контакты и создать два изолированных сообщества, каждое из которых основывалось на собственной вере.
Безусловно, значительная часть иностранцев тяготела к той же закрытости и стремилась держаться лишь в рамках своего круга. Очевидно, все иноземцы, жившие в России, предпочитали дистанцироваться от русского мира. (Стереотип культурного превосходства отчетливо отразился во всех записках иностранцев.) Западное христианство, противопоставленное православию, безусловно, консолидировало иммигрантов в русском окружении. Эта декларируемая изоляция, базировавшаяся на вероисповедании, позволяла сохранить язык, обычаи и некоторые нормы права. Для иммигрантов не происходило полного разрыва с прежней традицией. Вера становилась основой жизни. Вероисповедание оказывалось тем стержнем, вокруг которого строилась жизнь человека того времени, как духовная, так и сугубо материальная.
Собранный материал позволяет говорить о значении веры в иноземческом сообществе. Однако сохранившиеся источники дают основания судить не столько о духовном переживании и внутренней религиозности, сколько о социальных последствиях конфессиональных предпочтений.
Для западноевропейского купечества вера во многом являлась основой финансового благополучия и давала возможность реализовать нормы «протестантской этики». (В большинстве своем купцы, проживавшие в России, относились к последователям различных течений протестантизма.) Принадлежность к западному христианству позволяла получить торговые привилегии от русского правительства и поддерживать контакты с Западной Европой. Не переходя в православие, коммерсанты не только сохраняли связи с близкими за границей, но через них осуществляли приток западного капитала, получали кредиты и зафрахтовывали суда в европейских портах (у России не было собственного флота). Кроме того, они не теряли право отъезда. Комплекс данных условий и обеспечивал успешное ведение коммерческой деятельности. Все эти положения в полной мере проявились в судьбе семьи английского купца Джона Барнсли.
Книга охватывает многовековую историю российского самодержавия, но основное внимание автора сосредоточено на царствовании Николая II, убийстве его семьи и ее посмертной судьбе. Показано, что хотя со времени расстрела царской семьи прошло сто лет, проблемы цареубийства остаются острыми в современной России и от того, как они решаются, во многом зависит ее настоящее и будущее.
В книге на основе конкретных примеров мужества и героизма, проявленных старшим поколением советских людей в годы гражданской и Великой Отечественной войн, показывается формирование боевых традиций Советской Армии и Военно-Морского Флота, их преемственность молодыми защитниками Страны Советов. Авторы рассказывают старшеклассникам о военно-учебных заведениях и воинских династиях, которые в составе Вооруженных Сил СССР прошли славный героический путь за 70 лет существования Советской власти.
Книга рассказывает об истории янычарского корпуса, правилах и нормах его комплектования и существования, а также той роли, которую сыграли янычары как в военных, так и во внутриполитических событиях Османской империи. В монографии показаны фундаментальные особенности функционирования османской государственности, ее тесная связь с политикой войн и территориальной экспансии, влияние исламского фактора, а также значительная роль янычарского войска в формировании внешней и внутренней политики турецких султанов.
Книга посвящена Маршалу Советского Союза А. М. Василевскому. Автор, московский журналист, военный историк В. С. Яровиков, лично знавший Александра Михайловича, рассказывает о полководческой деятельности Василевского в годы Великой Отечественной войны, его работе на высших постах в Вооруженных Силах, об участии в обобщении опыта войны, о личных качествах Александра Михайловича — человека, коммуниста, полководца.
В истории средневековой Руси трудно найти более противоречивый сюжет, чем место в ее системе Полоцкого княжества. Связанный с остальной Русью общностью начальных судеб, исповеданием православия, языком и письменностью, Полоцк в переломный момент своего развития стал на долгие века частью не Русского, а Литовского государства. Парадокс этого феномена состоял в том, что Литва, поначалу зависимая от Полоцка, затем взяла над ним верх, но это могло случиться только после того, как полоцкое влияние преобразовало саму Литву: русский язык стал надолго ее государственным языком, а князья литовских династий сплошь и рядом отвергали язычество и принимали православие во имя торжества единодушия со своими славянскими подданными.
Очерк знакомит с историей древнего украинского города, рассказывает о борьбе трудящихся бывшей Бессарабии за воссоединение с Советской Отчизной, а также о расцвете экономики и культуры края в послевоенный период.