Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [124]

В целом толерантность правительства распространялась на одну, не доминирующую в количественном отношении группу иммигрантов — западноевропейцев. (В результате чего лишь они в полном смысле оставались иноземцами, т. е. неправославными). Для приезжавших в Россию западноевропейцев смена веры не являлась обязательным условием поступления на службу.

Но и западноевропейцам свобода веры была дарована с целым рядом существенных оговорок. В первую очередь перед ограничениями были поставлены последователи католичества. Как отмечалось, западноевропейским католикам разрешалось находиться на территории России (т. е. на них не налагалось требование обязательного обращения). Однако право сохранения воззрений сочеталось с запретом на публичное богослужение. Католики в России были лишены церковной жизни. Возбранялось строительство храмов и пребывание католических священников вне дипломатических миссий. Эти правила делали пребывание приверженцев Римского престола в России крайне затруднительным. В отличие от протестантов, католики придерживались учения о преемстве благодати и, соответственно, не использовали молитвенные дома и не прибегали к услугам мирян при исполнении таинств. Отсутствие священников и храмов ставило под вопрос возможность получения посмертного воздаяния. Можно отметить, что среди упомянутых в работе иноземцев к сторонникам католичества относился Матвей Вейрес — военный, достигший поста переводчика Посольского приказа. Характер его религиозной жизни в России неизвестен, как и то, каким образом он совершал таинства; он был женат (т. е. происходил обряд венчания), в его семье рождались дети (безусловно, проходившие крещение). Незадолго до смерти Матвей Вейрес принял православие. Быть может, одним из мотивов обращения стало стремление получить последнее причастие из рук христианского (но не протестантского) пастыря, рукоположенного в церкви, сохранившей благодать Христа через цепочку посвященных пастырей. Не исключено, что им двигало желание остаться на момент кончины христианином, т. е. членом Церкви, не отказавшейся от таинства священства.

Право публичного богослужения было предоставлено лишь одной группе иммигрантов — ортодоксальным протестантам из Западной Европы. (При этом в Москве правительство последовательно превращало протестантское богослужение во все менее публичное, удаляя кирхи из центра столицы на окраины, а затем и в пригород.) Тем не менее протестантам было дозволено иметь собственные религиозные общины, возглавляемые приезжающими из-за границы пасторами. Следует отметить, что русское правительство, соглашаясь с пребыванием на территории России протестантского духовенства, возлагало на настоятелей вполне определенные государственные обязанности[1232]. Роль пасторов, с точки зрения русских чиновников, не сводилась лишь к спасению душ своих прихожан. Клятва на Евангелии являлась обязательным элементом принесения «служилыми иноземцами» присяги русскому государю. В сакральной церемонии, безусловно, важнейшую роль играли пасторы. Таким образом, как это ни парадоксально, институт пасторов, вовлеченный в мир западноевропейского протестантизма, являлся необходимой частью государственной машины России. Они, казалось, наиболее отстраненные от реалий русской жизни, призваны были гарантировать отсутствие измен верховной православной власти.

Приоритет, отдаваемый сторонникам протестантизма в России, не был связан с конфессиональными предпочтениями. Реформационная доктрина не воспринималась в России более приближенной православию. С точки зрения русского богословия, лютеранство и кальвинизм трактовались столь же серьезными заблуждениями, что и «католическая ересь». Мартин Лютер виделся, наряду с римским папой, одним из воплощений антихриста на земле[1233]. В полемической литературе зачастую преднамеренно стирались границы протестантизма и католичества, и речь шла о едином в своем нечестии западном христианстве[1234]. Но геополитические интересы России XVI–XVII вв. устойчиво были связаны с протестантскими державами. Эту линию не изменяли военные конфликты с соседней Швецией. Безусловно, основным военным противником России на протяжении рассматриваемых столетий являлась Речь Посполитая (что, как отмечалось, не сокращало, а лишь увеличивало миграцию из этнически и культурно близкого государства, связанную, однако, с перекрещиваниями).

Русское правительство, выбирая союзников среди протестантских государств Западной Европы, приглашало на службу к московскому государю в основном выходцев из этих стран. Насущная потребность привлечения специалистов определила наделение подобных иммигрантов свободой вероисповедания. Правительство было заинтересовано в притоке иностранцев, обладающих необходимыми знаниями и навыками и, кроме того, далеких от русской традиции. Следует учитывать и позицию иммигрантов из Европы, зачастую искавших в России убежище от религиозных преследований. В случае явного конфессионального давления поток миграции, столь желательной для России, мог резко сократиться. В результате русские власти шли на конфессиональные уступки иностранцам. От данной категории жителей (но не полноправных подданных) Российского государства не требовалось безусловного перехода в православие.