Иноземцы в России XVI–XVII вв. Очерки исторической биографии и генеалогии - [106]
«Грека» определили в Иноземский приказ: «и велел меня поверстать в Ыноземском приказе з гречены»; «и ныне прислан в Ыноземскои приказ и велено ему государева службу служить в Ыноземском приказе с ыноземцы». Как и Юрий Трапезундский, выходец из Османской империи был причислен к категории «греченя и турские полоняники». Первоначально наемнику выделили поденный корм. Ему было назначено жалованье в 6 алтын на день[1062]. Вскоре Мануил Константинов попросил о верстанье. Были привлечены «знатцы» — Юрий Иванов, Михаил Остафьев, Дмитрий Токмаков, Юрий Дмитриев, и «окладчики» — Астафий Пятиланов и Василий Михайлов. Все они подтвердили показания иммигранта и его происхождение. 20 октября 1628 г. администрация Иноземского приказа вынесла решение о наделении Мануила Константинова поместным окладом в 250 четей, денежным — в 13 рублей.
Таким образом, бывшие холоп и «каторжник» — уроженцы Трапезунда — почти одновременно появились в Иноземском приказе. Мануил Константинов стал постоянным спутником Юрия Трапезундского в скитаниях. При создании «греческой роты» иммигранты вошли в ее состав. (В преклонном возрасте свою биографию Мануил Константинов обрисует следующим образом: «Выехал при царе Михаиле Федоровиче… а в котором году, того он не помнит и служил де на Москве в греческой роте многие годы»[1063].)
Подготовка к Смоленской войне включала проведывание «вестей». В Речь Посполитую был отправлен отряд лазутчиков из «греческой роты», занимавшихся сбором провианта и «языков». В него входил (или даже возглавлял) Юрий Трапезундский. Своими спутниками он позже назвал «сербенина» Адама (Авраама) Константинова (иногда Волошенинова), выехавшего в 1624 г.[1064]; Исаака (Василия) Константинова, выехавшего в 1630 г. в качестве слуги братьев Алибеевых[1065]; брата Исаака — Юрия Константинова[1066] и Ивана Савельева (Юрьева) Калфина (Калвина)[1067], выехавших в 1631 г. с посольством Андрея Совина и Михаила Алфимова; Дмитрия Николаева, выехавшего в 1630-м или же в 1632 г.[1068]; Василия Волошанина[1069] и своего верного сподвижника Мануила Константинова. Совершив санкционированный властями рейд в расположение противника, «греческий» отряд решился на самовольную поездку.
Эта вылазка повлекла новую одиссею Юрия Трапезундского. Команда потеряла путь и была поймана: «Ис-под Дорогобужа… поѣхали в загон для кормов своих и конских в порубежные мѣста без боярского вѣдома и какъ де они приехали в порубежье и розѣехались по деревням и их обняла меж деревень на лесу ночь и учала быть вьюга. И они де Юшко да Манулко да с ними иных гречан человекъ з десять блудили по лесу два дни да ноч(ь) и приблудили в другую ночь в неведы в деревню»[1070]; «заблудили и обняла ихъ ночь и занесло пургою»[1071]. (Но позже появится версия о добровольном переходе на сторону неприятеля.) Безусловно, часть греческого подразделения приняла присягу польскому королю. В Речи Посполитой остались Адам, Исаак и Юрий Константиновы, Николай Дмитриев и Василий Волошанин.
Юрий Трапезундский представился итальянцем на русской службе, бежавшим от московского правления. Выходец из Трапезунда свободно говорил на итальянском языке и признался в католическом вероисповедании. Позже в Посольском приказе он не скрывал конфессиональных превращений: «и человекъ был служилои немосковские природы»[1072]; «сказали, что они отъѣхали от государевых людей в Литву, потому что они неруские природные люди. Он Юшка сказался итальянские природы»[1073]; «а отпрашивался де онъ в Ыталиянскую землю для тово, что онъ тот языкъ знаетъ»[1074]; «умѣл говорить по-итальянски и сказался, что они Итальянские земли и вѣры»[1075]. Мануил Константинов в Москве настаивал на верности православию в плену: «а Манулко сказался родом Турские земли»[1076]; «сказался Турские земли греческие вѣры»[1077].
Юрий Трапезундский предпочел выдать себя за влиятельную фигуру русской армии. Во всяком случае, в его изложении, допросы у него вели члены польского правительства. Юрий Трапезундский перечислял, что первоначально был привезен в Мстиславль к князю Степану Масальскому, затем — в Вильно к гетману Льву Сапеге и, наконец, к наследнику престола Владиславу. Что доносил им в своих беседах Юрий Трапезундский, определить трудно. Но его допускали до важных церемоний. Греческие иммигранты стали свидетелями как смерти и погребения Сигизмунда III (30.04.1632), так и коронации Владислава IV. По словам Юрия, он отправился совместно с принцем Владиславом с траурной процессией из Варшавы в Краков. Юрий Трапезундский якобы сопровождал наследника престола в карете, беседуя на итальянском языке и обсуждая проблемы нарушения московским правительством мирного договора и вступления в войну. В Кракове Юрий Трапезундский присутствовал на похоронах Сигизмунда III, а затем коронации Владислава IV (8.08.1632). Где находился в это время Иван Калфин, из документов неясно.
