Иначе быть не могло... - [17]

В ее больших серых с синью глазах светилось полное доверие к нам, они чем-то напоминали глаза нашего Рыжика. И мы окружили девочку такой искренней теплотой, что незнание языка, обычаев, нравов — все было преодолено.

В нашем доме жили теперь дети семи разных национальностей, и это послужило толчком для интернационального творчества: мы начали придумывать свой международный язык. Нового эсперанто не получилось, зато мы сами сочинили и поставили интернациональную пьесу, герои которой разговаривали на семи разных языках и тем не менее понимали друг друга.

Во всех выступлениях нашей художественной самодеятельности теперь были представлены песни и танцы семи народов, причем гречаночка оказалась прирожденной танцовщицей, она стала душой нашего самодеятельного коллектива.

Заканчивался последний год нашего обучения в профтехшколе. К Первомаю на заработанные деньги, вернее, «в складчину» с дирекцией дома, решили приобрести летнюю форму — голубые сатиновые рубашки с отложным воротничком и светлые в клетку кепки и для мальчиков и для девочек. Вся стенгазета была посвящена 1 Мая и нашей новой форме. Я свое вдохновение вылила в стихах:

Эта блуза — блуза Мая,

Эта блуза — голубая,

Эта шапка — шапка в клетку.

Мы — комсомольцы,

Мы коммуны ветки.

КИМ у всех нас на груди,

Смело все мы в строй идем,

Знамя наше впереди,

Мы комсомольскую песню поем.

И так далее…

Да, у нас есть свое бархатное, алое знамя, с красиво вышитым советским гербом, и мы не босые, а обутые и по сезону одетые!..

Знамя приобрели тоже на свои кровные. Даже наша группа, в то время самая младшая, внесла свой пай. Тогда на городской электростанции надо было очистить котел от накипи. А отверстие в котле узкое — взрослому не пролезть.

— Это дело для вас, шпингалеты, — сказал старший мастер Андрей Тимофеевич, — беритесь! Сможете хорошо заработать. Есть желающие?

Руки подняли все.

Работа оказалась непростая. Зубилом и молотком приходилось действовать, и сидя на корточках, и лежа на спине, но никто не хныкал. Идея заработать на знамя, что называется, овладела массами.

Теперь это знамя — великая наша гордость, символ единства в достижении поставленной цели — стояло в клубе на почетном месте, и, как в воинской части, к нему выставляли караул. Николай Лукич рассказал нам, что значит знамя для воинской части, что значит потерять его в бою. И если заведующий интернатом подводил воспитанника к знамени и брал с него клятву, что совершенный проступок больше не повторится — то была самая крайняя и очень редкая мера! — проступок действительно никогда не повторялся.

Итак, конец последнего года в профтехшколе, последний Первомай в Доме рабочего подростка… В свободные часы мы, три подруги, все годы прожившие вместе, в одной комнате, бродили по парку и мечтали о будущем: каково оно будет?

Броня мечтала посвятить себя педагогической деятельности, причем исключительно среди младших ребят. А я никак не могла решить. Ночные дежурства, работа в ЧОНе, память о Пете Сахно вызывали желание стать прокурором, поступить на юридический факультет. Потом, наслушавшись, с каким увлечением студенты педтехникума спорили о дифференциальном и интегральном исчислениях, задумала стать математиком. Было и такое, совсем неожиданное; недели две, а то и больше, каждый день часами выстаивала под окном одного скрипача, когда тот играл. И была совершенно убеждена, что мое призвание — музыка.

И все же во всех своих разных стремлениях, поисках мы сходились в одном — мы все страстно желали учиться, сохранив на всю жизнь в своем сердце и в памяти слова Ленина: «Коммунистом стать можно лишь тогда, когда обогатишь свою память знаниями всех тех богатств, которые выработало человечество». Для этого надобно всегда упорно учиться. И это было такое волшебное чувство, которое несло нас на крыльях в новые миры, придавало невероятные силы, энергию, веру в жизнь, умение легко переносить все трудности.

Но какой избрать путь — кем быть, чтобы с пользой и интересом отдать свои силы?

Прошло немного времени, и в Доме рабочего подростка, на Фабричной улице — проводы.

«Матери-родине, которая вас взрастила, нужны хорошие специалисты, и вы должны ими стать!» — таким было напутствие Николая Лукича.

Многие из нас, окончившие школу, прощались со своими воспитателями, друзьями и подругами, уезжали с путевками гороно и в разные институты. Двое направлялись в столицу Украины держать экзамены в институт, а в какой — еще не знали. Это были Иван и я. С крашенными суриком чемоданчиками из фанеры, сделанными нашими ребятами, уезжали мы первыми. Я несла чемоданчик в левой руке, а в правой ощущала тепло руки Веры Александровны и трепет, боязнь ее потерять.

«Что бы я ни делала, куда бы ни шла, — меня сопровождают внимательные глаза и теплые руки тех, кто нас растил, и вместе с этим растет моя обязательность», — на прощанье говорила Броня. Расставаясь, она повисла на шее и твердила одно:

— Мы никогда, никогда не расстанемся. Это только временно, только временно.

И мы без стеснения лили слезы, одновременно смеялись, когда ввалились в вагон с гомоном и шутками, ведь я впервые ехала поездом, а билет в руке так зажала, «будто в тисках закрепила», — шутил Володя, мой товарищ по озорству, — я боялась потерять, ведь он был воплощением мечты, он давал возможность мчаться дальше, догонять удалявшийся горизонт.