Империя - [268]

— Я верен императору! Я отдам за него жизнь! — внезапно заорал Понтий, вскакивая с места и ударяя себя в грудь.

— Да, да, да. Естественно, отдашь. Все поняли, что ты верен ему и тому подобное. Сядь и успокойся. Через месяц никто и не вспомнит об этом выродке. А старому маразматику отпиши, что его ставленник пал смертью храбрых, защищая интересы императора и Рима. Да ты ведь знаешь гораздо лучше меня, что там писать.

— А если…

— Думаешь, Марк не сможет это уладить? — Маркус ухмыльнулся. — Ты сидишь здесь, и тебя не трогают. Чего тебе еще нужно? Славы? Ты ее получишь. Денег? Они у тебя есть. Так что, Понтий, делай, что говорят, и не перечь тому, кто стоит выше любого императора, если не хочешь закончить свои дни так же нелепо, как Клементий.

Прокуратор дрожащей рукой вытер испарину со лба. Закусив нижнюю губу, чтобы она прекратила трястись, он откинулся на спинку своего кресла и безвольно развел руками.

— А дальше что?

— А дальше я хочу видеть своего брата. И прикажи убрать отсюда эту падаль.

* * *

Луций лежал на полу, чувствуя, как замерзает его тело. От дыхания пошел густой пар. Он сел и потер озябшие плечи.

— Давно ты не приходил ко мне, — выдохнул он на ладони теплый воздух.

— Не было необходимости.

— А сейчас что, есть?

— Я бы не сказал. Мне просто жаль тебя. А еще больше мне жаль того, кого Он послал к вам. Я просил тебя избавить его от пыток и издевательств, но ты не послушал меня. Теперь его заставят мучиться. Я готовил тебя к престолу, чтобы ты прекратил людские страдания, но ты предал меня. И где, позволь узнать, теперь Бог, в которого он просил так слепо верить? Его нет. А я есть, и я здесь. Знаешь, Он всегда прятался за мной. Помню, египтяне слишком уж мучили еврейский народ. Он послал им Моисея, представляешь? Царевича фараона. Конечно, вы потом перевернули все на свой лад, придумав нелепую историю о том, что Моисея усыновил сам владыка Нила. Бред полный, но в него поверили. Вы склонны все приукрашивать. Ты наверняка слышал о том, что там произошло, так вот это сделал я. И саранча, и мухи, и мор, и кровавая река — все это моих рук дело. Знаешь, Моисей долго бродил, клянчил, просил, придумывал всякие учения вроде тех, с которыми выступали ты и твой новый учитель. Но на него не обращали внимания. А потом появился я и спросил у Моисея, на что он готов пойти ради спасения своего народа, и знаешь, что он мне ответил?

— Что?

— Что он готов на все. Понимаешь? На все! И тогда я предложил ему выбрать десять казней. А все потому, что он принял меня за другого. Меня часто принимают за Него, поскольку я тоже слышу ваши просьбы и знаю, кто вы и что вы. Вот так ради спасения одного народа пришлось уничтожить другой народ. И теперь Моисей — праведник, Бог — отличный парень, а я снова плохой.

— Так ведь не Бог это сделал, а ты.

— А почему тогда он не остановил меня? Знаешь, мне кажется, мой братец разочаровался в вас, в людях, подобно тому, как твой брат разочаровался в тебе.

— Маркус, — Луций прикрыл глаза и печально вздохнул. — Что ты с ним сделал?

— Ничего. Дал ему право выбора, вот и все. А твой Бог, Луций, он дал тебе право выбора?

Из-за спины Марка возникла тень, потянулась по стене и преобразилась в горбатого карлика с разноцветными глазами.

— Ты убьешь меня?

— Убить тебя? Зачем? Я не привык избавляться от того, что сам же и создал. Я надеюсь, ты одумаешься.

— Я не буду больше никого убивать.

— Посмотрим, — Марк потрепал его рукой по волосам, как ребенка.

Генерал с отвращением дернул головой. В этот момент Авера кошкой кинулся в сторону, с радостной улыбкой на лице поймал ту самую крысу, которая обитала в камере, и без колебаний откусил ей голову. По комнате разнеслись отвратительный хруст и чавканье: Грешник жрал добычу с нескрываемым удовольствием, тщательно работая челюстями и смакуя каждый кусок. Заканчивая трапезу, Авера втянул в свою пасть омерзительно длинный хвост и громко отрыгнул.

— Он прекрасен, не правда ли? Само совершенство!

— Боюсь, я не могу согласиться с тобой, Марк.

— Он создан из ваших грехов, генерал. Из всех ваших самых мерзких, самых пошлых и самых извращенных фантазий и желаний.

Заскрипела дверь, в комнате потеплело, и в нее ввалились четверо солдат. И Марк, и Авера мгновенно исчезли.

— Вставай, тварь! Прокуратор хочет тебя видеть, — стражник пнул Луция в бок.

— Прояви уважение. Он все же генерал Черного легиона, — попытался остановить его сослуживец.

— Отвали, Лонгин! Мне плевать, кто он и кем был прежде! Сейчас он заключенный, а значит, хуже скотины! — стражник снова ударил генерала, после чего схватил за волосы и потянул вверх. — А ну поднимайся!

Когда Луция вытащили на свет, он, прикрыв глаза рукой, потянул носом свежий воздух, услышал женский смех и пение птиц. Однако его тут же бесцеремонно толкнули в спину, и генерал, путаясь в оковах, но не падая, пошел вперед. Вскоре конвой прибыл на небольшой двор, ворота за ним закрылись. Даже со спины Луций узнал стоящего посреди двора брата.

— Я думал, ты умер.

— Знаешь, Луций, а я и вправду умер, — неспешно поворачиваясь, ответил Маркус. — Я не ощущаю ни солнца, ни воздуха, ни боли — вообще ничего, — он развел руки в стороны. — Когда-то я видел в тебе бога. Теперь я сам им стал! Мой брат — лучший полководец, бесстрашный воин, не знающий поражений! Он один с сотней солдат и преданными друзьями сдержал варваров. Он выигрывал битвы, которые были обречены на поражение. Он был любимцем императора. Он. Он. И еще раз он! С самого детства я хотел быть похожим на тебя. А ты меня предал! Ты всех предал!