Я никогда и никому не делаю ничего дурного без повода, о жизнь научила меня творить зло во благо.
Максимов Максим Юрьевич
12 апреля 2015 года. Пасха. 16 часов 33 минуты.
Светило яркое солнце. Лучам иной раз перебегали дорогу кучевые бледно-серые облака, накрывая землю тенью. Частный сектор, расположенный на городской периферии, был малолюден: народ праздновал Христово Воскресение. Щебет воробьев заглушал детские крики, доносящиеся издалека.
Вереница машин быстро проехала меж коттеджей и остановилась неподалеку от небольшого дома. Из ПАЗика стремительно выскочили бойцы СОБРа в полной боевой экипировке и взяли дом в оцепление. Несколько полицейских УАЗов заблокировали дорогу вдоль квартала. Из подъехавших Жигулей четырнадцатой модели вылезли трое в штатском. Один из них — в костюме-тройке с расстегнутым пиджаком — встал, опершись на автомобиль, и скрестил руки на груди.
Подтянулись первые зеваки с мобильниками, готовые запечатлеть интересное. Если бы кого-нибудь еще и убили, день для них выдался бы просто отличным! Казалось, что ради рейтингового видео на YouTube они готовы пожертвовать даже собственной безопасностью. Святой праздник уже был давно позабыт: разворачивалось шоу.
Полицейские пытались оттеснить образовавшуюся толпу. Двое в штатском жестикулировали и кричали — наверное, командовали. Человек в костюме застыл, наблюдая за происходящим без каких-либо эмоций. Спецназ пошел на штурм.
Внезапно раздался взрыв. Столб огня вырвался из окон дома, черный густой дым повалил вверх. Повсюду завыли автомобильные сигнализации. Сверху посыпались осколки стекла и стройматериалов, поднятых в воздух. СОБРовцы отступили назад. Зеваки заметались в панике…
Убей одного человека — и ты станешь убийцей. Убей миллионы — и станешь завоевателем. Убей всех — и ты станешь Богом.
Ж. Ростан
6 апреля 2015 года. Шесть дней до Пасхи. 18 часов 45 минут.
Щелкала фотовспышка, суетились люди: медики, криминалисты и полицейские. Сергей переступил через маленький, лежащий на боку стульчик.
— Да ради всего святого, уберите журналистов! Кто вообще их сюда пустил?!
Участковый и двое патрульных, немного помешкав, вывели вездесущих сплетников, готовых на любом горе заработать денег, на лестничную площадку и закрыли за ними дверь. Но те даже снаружи наперебой выкрикивали вопросы, как будто им сейчас кто-то мог дать более-менее внятный ответ.
Сергей рассматривал кровавый отпечаток ладони на светлом ламинате. Дальше следовал точно такой же, потом еще один. Жертва явно пыталась спастись на кухне. Тут к следователю быстрым шагом подошел Денис Яркин, местный участковый, который только что выставил журналюг за дверь.
— Надо же, такое дерьмо на мою голову свалилось! Многое в жизни видел, но чтоб такое… Теперь писаниной достанут, — он забежал вперед и приоткрыл дверь на кухню.
В глаза бросилась большая лужа крови. Белый кухонный гарнитур был буквально залит красным. Свернувшаяся жижа застыла потеками на дверцах шкафов. Сергей замер, пытаясь представить, что здесь произошло. Денис жужжал ему в ухо про отчеты, а в голове следователя крутилось: «Жертву, уже раненую, толкнули на столешницу. Она упала на пол и пыталась подняться, размазывая кровь».
Денис, глядя куда-то в сторону, замолк, снял фуражку и протер платком испарину на лысине.
— Вот об этом я тебе и толкую, — чуть слышно пробормотал он.
Сергей аккуратно переступил через лужу, оценивая страшную картину, представшую перед его взором.
За холодильником лежала девушка, пристегнутая пластиковыми хомутами к батарее. На правой руке не хватало трех пальцев. Они были аккуратно сложены в рядок на полу: один, два, три — три дамских пальчика, словно виноград на прилавке. Сергей отметил прекрасный маникюр и поймал себя на мысли, что смерть его больше не пугала. Он не испытывал отвращения — он вообще никаких эмоций не испытывал, даже сострадания. Оно тоже исчезло. «На боку жертвы виднеется большая резаная рана, но ее профессионально забинтовали, чтобы девушка не умерла от потери крови раньше времени. Следов изнасилования не наблюдается. Значит, преступник имел совершенно другие цели. Правая нога согнута в колене, левая вытянута вперед». Сергей осмотрелся по сторонам. «Признаков борьбы также не видно. Дверь была открыта жертвой изнутри. Значит, она знала, кого впускает. Следы крови тянутся из коридора. Преступник, скорее всего, сразу нанес удар ножом в бок, а потом шел за ней до кухни, смотрел, как она страдает, будто наказывая за что-то. Интересно, за что? А вот, кстати, и нож. Рядом брусок для заточки. Видимо, точил не один раз, пока резал ее. Впрочем, это только предположение. Нужно будет дождаться вскрытия. Странно только, что соседи ничего не слышали, а тревогу забила мать погибшей, когда та два дня не отвечала на звонки. Сегодня воскресенье. Убили, получается, в пятницу. Умно придумано. Кто будет искать в выходные? Может, человек отдыхает…». Сергей открыл шкафчик для посуды. Два бокала стояли отдельно от других. Следователь надел перчатку и перевернул бокал, из которого вытекло немного воды. «За два дня все бы испарилось. Наверное, преступник специально оставил воду, чтобы мы не поняли, что он нанес ранение сразу, как только вошел. Как будто перед этим они что-то пили. Но зачем оставлять такие улики? Или попросту просчитался? Непонятно».
