Империя. Цинхай - [215]

— Милая, как тебе это пришло в голову? — Чтобы успокоить её, он даже не постеснялся приобнять её за плечо. — Я же не Чан, зачем мне ещё кто-то, когда у меня есть ты? Ты даёшь мне всё, о чём может мечтать мужчина: любовь, понимание, спокойствие и будущее отцовство.

— И всё же, если бы я могла убедить саму себя…

— Ты мне не доверяешь? — подтрунивая, подмигнул ей Энди.

— Тебе я доверяю безоговорочно, но в мире столько разных женщин, которые хитрее и умнее меня.

— Ах, дорогая жена, но и муж у тебя, хочется надеяться, не дурак, чтобы поддаваться каким-то там обольстительницам? — Они пошли дальше, поглядывая с широкой и высокой стены, по которой иногда проезжали на велосипедах молодые парни и девушки, вниз, на ров и стилизованные под старину постройки, сохраняющие облик древнего города. Серо-цементного цвета стены, антрацитовые черепичные крыши с загнутыми карнизами скатов, лакированные круглые колонны, таблички с иероглифами. Дами не требовалось закрывать глаза, чтобы представлять императорские времена, вот так всё и было раньше, и можно было почувствовать себя самой важной персоной государства. — А ты знала, что в прежние столетия в Китае ревность жены была достаточным поводом для развода? — шутливо заметил Энди. Девушка покраснела, округлив глаза.

— Серьёзно?

— Абсолютно. Наряду с откровенными недостатками, вроде чрезмерной говорливости. — Не зная, был ли это упрёк ей, Дами замолчала, опустив взгляд под ноги. Продолжая улыбаться, Энди шепнул ей на ухо: — Но мне нравится, что ты меня ревнуешь, милая. И я ни за что не надумаю с тобой разводиться.

В подкрепление своих слов, он устроил молодой жене прекрасную поездку к горе Лишань, неподалёку от которой они осмотрели раскопки терракотовой армии, а затем прибыли на термальные источники и бывшую резиденцию императора Сюань-цзуна у подножья горы, где когда-то этот правитель династии Тан наслаждался обществом своей возлюбленной Ян-гуйфэй, легендарной наложницы, вошедшей в четвёрку самых знаменитых красавиц истории Китая. Дами было интересно слушать о любви императора и той девушки, пусть конец и был печальным. Энди часто и её саму называл именно так — гуйфэй, что означало «драгоценная жена», и теперь находить аналогии с какими-то императорами было приятней вдвойне.

— Помнишь «Песнь о бесконечной тоске»? — спросил супруг, встав возле очередной скульптуры Ян-гуйфэй. — Ты читала её как-то перед сном.

— Увы, я не выучила наизусть ни строчки, — призналась Дами.

— Я тоже не смогу процитировать, но помню, что поэт красиво пересказал историю.

Только теперь в голове Дами всплыло воспоминание, что император Сюань-цзун забрал красавицу Ян у собственного сына, чьей женой она изначально была. Энди, Джаспер, Виктория… Сестра Дракона незаметно поёжилась. Цянь слишком часто называли первой красавицей Китая, как бы её не причислили к имеющимся четырём пятой. Она уже доказала, что способна очаровать даже казавшегося верным и неприступным золотого, что же будет, если Вики задастся желанием покорить Энди? Но мысли самого Энди двигались совсем в другом направлении.

— Род Ян Юйхуань[43], как можно догадаться по фамилии, был из Шаньси, — хмыкнул босс цинхайской мафии. — Если верить некоторым хроникам, то она не просто так попала во дворец и совсем не случайно прельстила Сюань-цзуна. Но если то, что она была подослана семьёй для достижения их целей, для их возвышения и усиления — правда, выходит, клан Ян старше на два-три века, чем принято считать.

— Шаньсийские амазонки сильно задели тебя? — догадалась Дами.

— Я не могу простить Эмбер, — кивнул Энди. — Я любил её, как родную дочь, а она выстрелила в тебя… Неужели она не знала, как я отношусь к тебе, или её чувства ко мне всегда были фальшивыми? Она не уважала меня, пренебрегала моим отеческим участием?

Дами почувствовала, как портится его настроение, как муж становится мрачен, и поспешила исправить положение. В этот солнечный день, хоть и морозный, ничто не должно было затянуть тучами ненастья их благополучную прогулку.

— Стало быть, девушки из клана Ян славятся красотой?

— Говорят — да.

— Ты видел их когда-нибудь?

— Воительниц — бывало, но среди них полно девиц, не относящихся непосредственно к семье Ян. Та же Черити Лавишес — она откуда-то из Кореи. А одну из генеральш я видел всего раз. И она действительно была очень красива. — Энди поспешил сжать ладонь жены в руке и заверить: — Но меня совершенно не взволновала её красота, я просто сообщаю тебе то, что видели мои глаза. Для моего сердца прекраснее тебя никого не существует.

Дами хотелось верить, и, пока Энди был рядом, у неё это получалось. Лучшего супруга нельзя было желать. Он был заботлив, обходителен, нежен и щедр. За несколько дней в Сиане он одарил её ювелирными украшениями на десятки тысяч долларов, и не скупился на развлечения, водил её в театры, на шоу династии Тан возле Малой пагоды диких гусей и в Исуше[44] на Циньскую оперу, в музеи и парки, в том числе Танский Лотосовый парк, неподалёку от дома Джоуми, где они с Дами посмотрели традиционное представление песен и танцев. И когда после всего этого Энди уехал обратно, в Цинхай, пообещав забрать жену при первой же возможности, сестра Дракона впала если не в депрессию, то глубокую печаль, сентиментально доводящую её одинокими вечерами до скованных, кратких, но тем не менее искренних слёз. Из общей с мужем спальни перебравшись снова в женскую часть дома хранителя, она уже никуда не ходила, не искала ничьего общества, встречаясь лишь с самим хозяином, Джоуми, если прохаживалась по мостикам и беседкам внутренних двориков. Её сопровождали всё те же Марк, Тэкён и Гуаньлинь, но теперь, почувствовав возле себя могущественного и властного мужчину, опытного и мудрого, надёжного и привязанного к ней, ей не так хотелось заглядываться на молоденьких юношей. Она и вовсе забыла о них на какое-то время, ловя информацию из внешнего мира, которая долетала звонками от брата, мужа, переговорами слуг, хотя, стоило признать, прислуга терракотовой армии отличалась немногословностью. И всё же Дами узнала, что Синьцзян прекратил нападения с запада, возможно, опешив от намерений Джоуми сделать Энди императором, а, возможно, готовя какую-то новую подлость.