Империи. Логика господства над миром. От Древнего Рима до США - [40]
Еще одним сложно компенсируемым минусом испанской мировой империи был хрупкий демографический базис, на котором она покоилась: по сравнению со своими конкурентами в борьбе за гегемонию — Францией и Османской империей — в ней проживало существенно меньше людей, да еще в XVI в. пришлось пережить убыль населения примерно на 20 %52. В борьбе за гегемонию в Европе этот дефицит поначалу еще не так сильно сказывался, ведь внутренние конфликты во Франции парализовали ее внешнеполитические амбиции, а силы османов были заняты на Востоке. К тому же Испания за счет тесной связи с немецкой ветвью Габсбургов получила возможность рекрутировать солдат внутри Германии, чем она широко пользовалась.
Наконец, случилось и еще удачное стечение обстоятельств, которое просто обязано было существенно продлить имперский цикл Испании: переход к испанской короне в 1580 г. Португалии, вместе с которой Испании достались и значительные колониальные владения. Теперь она располагала крупнейшим торговым флотом в мире. В краткосрочной перспективе тем самым были компенсированы потери, понесенные Испанией в результате отпадения Нидерландов.
В продолжавшейся восемь десятилетий войне за отвоевание отделившихся провинций[66] были, однако, растрачены все ресурсы, но без того, чтобы был достигнут какой-либо устойчивый результат. С началом XVII столетия нидерландцы перешли в наступление; их Ост- и Вест-Индской компаниям удалось захватить часть португальских колоний и долю в их торговле с Востоком. Мирные договоры в Мюнстере и Осна- брюке и затем Пиренейский мир 1659 г. обозначили конец первого имперского цикла Испании[67]. Реформы Бурбонов позволили ей в течение XVIII столетия даже перейти к еще одному имперскому циклу, однако он был существенно скромнее и прошел почти без изменений.
Первый цикл существования Испанской империи, как можно констатировать, был основан главным образом на военном превосходстве. Он стал результатом военно-организационных реформ и военно-технических инноваций53, что привело к существенному росту военных расходов. Когда армию уже не могли финансировать и, более того, противники и конкуренты сравнялись в военной сфере как организационно, так и технически, испанское преобладание в Европе рухнуло. То, что Испания лишилась своего военного превосходства, имело драматические последствия еще и потому, что никакого иного источника власти в достаточном объеме в ее распоряжении не было, а потому нечем было и компенсировать ситуацию:
экономическая мощь Испании была и без того меньшей, чем у европейских конкурентов; ее политическая мощь — особенно умение заключать союзы и проводить в их пределах свою волю — была ограничена вследствие разделения Европы между двумя конфессиями и из-за конфликтов интересов с развивающейся Англией; идеологическую же мощь можно было черпать только из проекта Контрреформации, которая приносила Испании, по меньшей мере, столько же враждебности, сколько симпатий и поддержки. За счет возникшей в Нидерландах и затем распространившейся во всей Европе «черной легевды» противники Испании получили еще и весьма действенную контридеологию, которая привела к тому, что господствующее положение Испании в Европе казалось теперь более чем непривлекательным54. В этой легенде речь шла о жестокости и произволе инквизиции, неизмеримых пороках Филиппа II, нравственной и моральной ущербности испанского национального характера и, наконец, о том, что Испания хотела бы стать универсальной монархией, то есть охватывающей весь мир империей, которая загонит под ярмо все прочие народы. В этой картине ужасов можно усмотреть первую надгосударственную антиимпериалистическую идеологию Европы Нового времени. Против нее испанская пропаганда была бессильна55.
Дефицит мощи у Испании поначалу сказывался, конечно, только в Европе, но вовсе не во внеевропейских областях империи. Под угрозой оказывалась ее позиция европейского гегемона, но не ее внеевропейская империя. Поэтому конец господствующего положения Испании в Европе вовсе не означал крушения Испанской мировой империи, просуществовавшей в Латинской Америке еще полтора столетия, а на островах Тихого океана и в Карибском регионе еще почти два столетия. Вряд ли этот длительный период кто-то захочет описывать лишь как время упадка и заката.
