Империи. Логика господства над миром. От Древнего Рима до США - [39]

Совершенно иной была ситуация на западной периферии морских империй: в Северной и Южной Америке стали развиваться поселения колонистов, в которые постоянно направлялся поток людей. Каковы бы ни были их мотивы, побудившие оставить Европу, — желание быстро разбогатеть, что обещало золото инков и ацтеков, или же стремление исповедовать одну из тех конфессий, принадлежать к которой в

Старом Свете было невозможно, — их формы ведения хозяйства пробились сквозь уже существовавшие структуры. Военно-техническое превосходство вновь прибывших сделало все остальное, и так возникло пространство для имперской экспансии, которое политически оставалось под прямым контролем центра.

Восточная и западная стороны Испанской и Британской империй, таким образом, весьма сильно отличались друг от друга, соответственно и история их приняла совершенно разный ход. Однако, поскольку эти части империй были отделены океаном от своих центров, социально-культурная гетерогенность периферий в морских империях имела существенное меньшее воздействие на центр, нежели в континентальных. Морские империи очевидно были более способны ставить перед своими владениями самые разнообразные требования и легче могли справиться с потерей той или иной периферийной территории. Примером тому служит Великобритания, которая после утраты колоний в Новой Англии вступила в новый империалистический цикл.

Имперские циклы и «августовский барьер»

Во взлете и закате империи сильнее, нежели в истории государств, проявляется взаимодействие различных источников и форм власти: если в структурах государственного уровня, основанных на принципе обоюдности, они вынужденно приходят к тому, что четыре источника власти48 внутри государства становятся примерно равными друг другу, то неоднородные периферии империй требуют, чтобы до сих пор бывшая более сильной военная или политическая, а в других случаях экономическая или идеологическая мощь проявляла себя. Военные дефициты могли здесь компенсироваться тем, что зачарованные имперским блеском народы все отдадут за

то, чтобы стать частью империи и поставить свои военные способности на службу ей. За это они хотели бы получить вознаграждение, однако на него потребуются куда более скромные средства, нежели могут понадобиться для собственно имперских вооруженных сил.

Охрана границ империи редко сталкивается с равным противником, поэтому торговцы и военные советники, этнографы и агенты влияния выполняют зачастую более важные функции, нежели действительно присутствующие военные силы империи. Это можно наблюдать как в случае с римской «варварской границей» с германцами, так и в действиях британцев и американцев на их «индейских границах», в просачивании европейских колониальных держав на так называемые свободные, не имеющие владельца территории, а также в свержении режима талибов в Афганистане Соединенными Штатами, которые изменили всю систему власти в регионе в считанные дни, фактически купив региональных полевых командиров парой миллионов долларов.

Помимо денег, то есть в конце концов экономической мощи, цивилизаторская привлекательность, то есть мощь идеологическая, решающим образом воздействует на то, чтобы привлечь на сторону империи население пограничных регионов. Это видно в описанной еще римским историком Тацитом ссоре между Арминием и Флавом, двумя братьями из племени херусков, которых Арминий замышлял поднять на имевшее большие последствия антиримское восстание, в то время как Флав оставался на службе у римлян. Диспут, ведшийся по дороге к Везеру, начался с того, что Арминий пожелал узнать у своего брата, лишившегося глаза в бою на службе у римлян, какую благодарность за свое увечье он получил. «Флав перечислил повышение жалования, почетную цепь, венок и другие военные награды. Арминий поднял его на смех из-за убогой платы за такое рабство»49. Конфликт между братьями стал обостряться, ведь дело шло о столкновении между лояльностью имперским властям и этническим происхождением; несмотря на аргументы Арминия об отечестве, старых унаследованных свободах и родных богах, Флав остался при своей верности Риму, обосновывая это величием империи и власти ее правителя. Помимо политической мощи проримскую ориентацию Флава определяет идеологическая власть Рима, а также не терпевшая до этого серьезных потрясений военная его составляющая.

Среди прочего взлет и долговечность империи определяются еще и условиями обмена и формами обращения ресурсов власти. Кроме того, они регулируют циклы, которые многократно проходят долговечные империи. При этом речь идет не только об уже обсуждавшейся проблеме затрат и выборе определенного и самого подходящего из ресурсов власти, но и о том, чтобы он оказался доступен в нужное время и в нужном месте. Сколь долго империя сможет оставаться в верхней фазе цикла, зависит от того, сумеет ли она компенсировать дефицит одного из ресурсов власти за счет избытка другого.

Своим взлетом, своим превращением в европейскую ге- гемонистскую державу и в охватывающую мир империю Испания обязана главным образом современному и боеспособному военному аппарату, который включал в себя дисциплинированную пехоту и способный к навигации в океанах военный флот. Военная мощь дополнялась политической, проистекавшей из того, что Испания была мирной страной с хорошо функционирующей администрацией. Установившееся после окончания восстания комунерос в 1521 г. спокойствие дало перевес в силах над Францией, которая оказалась втянутой с 1540-х гг. в череду внутренних конфликтов и в конце концов была парализована затяжной гражданской войной