Иллюзии ночей - [21]

– Спасибо, – услышал он её шёпот и увидел, как она вдыхает аромат и прячет лицо в ладонях.

О, этого не доставало, она что, плачет?

– Эй, девушка, – мягко окликнул он неподвижную женщину. – Сейчас же перестань плакать и грустить, от твоих слёз завянут все мои цветы! Слушай, если ты улыбнёшься, я дам тебе пион, а если рассмеёшься – дам тебе хризантему.

Женщина подняла голову, посмотрела на него и недоверчиво рассмеялась. Сказал – выполняй, это свято для грузина. Тенгиз выбрал из фиолетовых пионов самый яркий, с едва раскрывшимся бутоном и протянул ей. Бутон коснулся её покрасневшего носика. Она вдохнула и улыбнулась. Тенгиз молча вытянул из снопа хризантем одну белую с роскошной бахромой.

– На, дорогая, возьми, ты заслужила награду, понимаешь?

– Я только понюхаю, – сказала она тихо, приняв прохладный стебель.

– Нюхай, сколько захочешь, они теперь твои, – сообщил Тенгиз и кинул быстрый взгляд на соседей.

Зураб смотрел на него через стекло и делал какие-то знаки.

– Слушай, дорогая, мне надо отлучиться, ты посидишь тут? Я скоро приду.

Жест Зураба предупреждал: а вдруг это воровка, кого ты к себе в ларёк пустил?! Тенгиз снова внимательно посмотрел на гостью. Она прижимала к себе пион и хризантему и не отводила от них глаз. Ну, какая из неё воровка? Хотя народ разный ходит, можно и проверить.

– Конечно, я посторожу, – кивнула она

– А если клиент постучит – скажи, мол, сейчас хозяин прибежит, а сама не продавай, ты же цен не знаешь, – наставлял Тенгиз.

– Да, хорошо.

– Ну, Бог с тобою, – сказал Тенгиз, перекрестил её и вышел.

Брр, как холодно в проклятых северных странах! Когда, наконец, придёт то благословенное время, когда самолёт увезёт его в родной Сухуми? Зря он послушался брата и сбежал от войны, от голода, от опасности... и от солнца, моря, родины. И от друзей, конечно, и вообще, разве настоящий грузин оставил бы свой город в беде? А он оставил. Надо было больше верить в Господа, молить Пресвятую Богородицу и святую царицу Тамару о помощи. А он кому поверил? Соседу? Вот теперь и сидит тут в киоске, мёрзнет и тоскует по родным местам, родному языку, родным людям. Да там даже дышится по-другому!

Тенгиз заговорился с Зурабом, и поэтому не сразу заметил, как женщина вышла из его киоска, держа в руке пион и хризантему, и пошла по улице медленным задумчивым шагом. Тенгиз видел, как она остановилась возле лотка с пирожками, достала какую-то мелочь, посчитала и, вздохнув, положила деньги обратно. Оглянулась. Спохватившись, поспешила обратно, забежала в цветочный киоск.

Так, странно. Ни воровка, ни наводчица так поступать не будет. Выкрала ли она его вчерашнюю выручку? Тенгиз махнул Зурабу и вернулся к своим цветам.

– Всё нормально, дорогая? – спросил он.

– Да, – ответила она. – Правда, никто ничего не захотел купить. Такие смешные – не хотеть купить такое чудо! Я бы всю комнату цветами заставила, пусть живут. И я с ними живу. Прямо здорово у вас!

– Тесно, не привык я к такой тесноте, – рассмеялся Тенгиз. – У нас дома такие хоромы, два этажа, веранда, подвальчик, а какой сад, какой сад, ах, что за сад у меня дома, красавица!

Он запнулся. Да, что за сад – если только его не разбомбили и не разграбили азербайджанцы или свои, грузины-мародёры; и таких было полно...

Женщина вздохнула:

– Спасибо вам. Прямо весной пахнуло. Вот, возьмите цветы обратно, они не повяли.

Удивлённый Тенгиз даже зафыркал.

– Зачем они мне? Они твои.

– У меня нет денег, чтобы заплатить за такую роскошь, – твёрдо сказала она. – Я просто не могу их купить. Я тут цены узнала... Нет, я могу только посмотреть на них через стекло. А вы мне ещё дали их потрогать, понюхать, побыть с ними. Настоящая весна, честное слово! И жизнь вроде бы не так уж плоха...

Тенгиз молча вытащил из ваз все пионы и хризантемы и сунул их в руки женщине.

– Бери.

Она испуганно отшатнулась:

– Здесь же на сотни тысяч!

– Бери, я дарю их тебе ради Христа. Тебя больше ничего не касается, понимаешь?

Он вынул из кармана деньги, отложенные им из прибыли за несколько недель, и положил их в кассу.

– Видишь, я заплатил за эти цветы, бери, я хочу, чтобы ты взяла их. Не возьмёшь – я выброшу их в холод, а ты же знаешь, девушка, как быстро они все увянут. Ну, давай, забирай их скорее, я закрываюсь, дорогая, мне пора на обед, мы с Зурабом идём в ресторан, хотя там так ужасно кормят, всё такое пресное, понимаешь? Бери, бери, красавица, да не забудь поставить их в воду, а?

Женщина прижала охапку цветов к груди.

– Спасибо. Спасибо...

Тенгиз заметил влажность синих глаз. Какая трогательность рождается в женщине, когда неожиданно сбывается её маленькая мечта! Что ни говори, а приятно, что частичка Сухумских садов уходит из киоска молчаливая, но со светом в глазах. Приятно...

Женщина шла по улице окружённая ореолом радужного живого чуда. Куда исчезла её аккуратная неказистость? Спряталась в море цветов?

Тенгиз сорвался с места и выскочил из ларька.

– Эй, – закричал он ей вслед, и она оглянулась на него, – приходи ещё, Охапка, я буду здесь, пока ты не придёшь! Придёшь?

– Приду-у! – откликнулось в ответ из охапки хризантем и пионов.

Откликнулось. На весенней улице – светлая женщина.