Игра на разных барабанах - [4]

Вообразив себе эту светлую комнату с кремовыми обоями, С. уснула. Последним, что она увидела, были длинные пальцы француженки, откручивающие латунные краны в форме рыбьих голов.

Утром ей не удалось прочитать ни страницы. На работу она ехала в метро в такой давке, что ей чуть не стало дурно. Толпа вынесла ее к выходу — прямо под сверкающий весенний дождик. Она бежала в контору через блестяще-мокрый перекресток и думала только о том, что сегодня предстоит сделать. От бега по скользкой улице расшатался каблук, и теперь приходилось на каждом шагу ставить ногу так, чтобы каблук не отвалился окончательно. А потом — шорох бумаг, безуспешные попытки прикрутить вентили калориферов, мигрень — голова поджаривается в сухом горячем воздухе, как кукурузный початок. Презентация новой программы кредитования. Прилипшая к потному телу белая вискозная блузка. Ей вспомнилась холодная голубизна шелка Ульрики, и она затосковала по Фландрии. Нет, сегодня спокойно почитать не удастся, они с мужем идут на ужин к знакомым, смотреть новый дом. В обеденный перерыв, когда все спустились в кафетерий или жевали по углам свои бутерброды, С. достала из сумочки книгу, заперлась в женском туалете и принялась читать.

Ужин был в восемь. Собрались уже все — Ульрика в голубом, с сигаретой, вставленной в невероятно длинный мундштук. Седая. Поблескивающая золотом. Уверенная в себе, властная, ироничная; язычок у нее острый как бритва. В нескольких фразах, посвященных ее описанию, где-то между строчек таился намек на скрытую жестокость. А может, С. это только почудилось. Лонгфелло, еще слегка заспанный, какой-то отсутствующий, ни старый, ни молодой — словом, англичанин, — в вельветовом пиджаке с кожаными заплатками на локтях. Фертильная (ах, как С. любила это определение: «фертильная», хоть и не понимала толком, что оно значит) Анна-Мария, худенькая и гибкая, в длинной белой плиссированной юбке и белом пуловере, ласково поздоровалась с хозяйкой, словно дочка с мамой — или, скорее, внучка с бабушкой? Она ослепительно улыбалась, беззастенчиво, во весь рот, словно говоря: «Смотрите, мне скрывать нечего!» И еще мсье Фрюхт — маленький, асимметричный, с угловатыми движениями. При взгляде на него невольно возникало желание отыскать следы какого-то скрытого увечья, и — правильно! — вы с разочарованием обнаруживали, что ничего такого нет и в помине. И наконец — а как же! — молодой темнокожий американец, красивый и стройный. Упоминалось, что близорукий Лонгфелло чуть не принял его за лакея. С этим Лу Как-Его-Там (английские фамилии всегда составляли проблему для С., которая не сильна была в иностранных языках) Ульрика познакомилась недавно. Она утверждала, что он пишет лучшие детективы в Америке и у него большое будущее. Воспользовавшись случаем, Ульрика пересказала содержание его последнего романа «Бог дерева»: старушенция в инвалидной коляске, старейшина рода, изобретательно убивает докучливых наследников с помощью сока ландыша, добавляемого в вечерний чай. Молодой человек, слушая комплименты, удовлетворенно улыбался. Подали закуски — овощи с гриля, а к ним — вино, марка которого С., разумеется, ничего не говорила. Хозяйка задавала тон беседе. Казалось, она держит всех в руках, как пачку салфеток.

Ну и еще с ними за столом была бессловесная фрейлейн Шацки, компаньонка Ульрики, ее секретарша, горничная и — наверняка — мальчик для битья. Особа за сорок, рыхлая и словно присыпанная пеплом — пончик, обваленный в сахарной пудре. Большой кружевной воротник отвлекал внимание от ее по-матерински заботливого лица. Когда к ней обращались, она вспыхивала, заливалась ярким, как малиновое желе, румянцем, но тут же увядала вновь. Ульрика была с ней весьма неприветлива.

Возвращаясь на метро домой и постоянно помня про каблук, С. узнала об игре в Убийцу. Ее это слегка удивило: вместо того чтобы вести светскую беседу о цели встречи, мировом будущем криминального романа или, например, о недобросовестности издателей и нерасторопности литагентов, они просто-напросто расселись на диванчиках в гостиной и стали играть. Это явно было сделано для того, чтобы дать читателю возможность присмотреться ко всем поближе. Уже должна завязаться интрига. В любой момент могут проклюнуться первые слабые, неоднозначные намеки. Теперь С. читала с особым вниманием. Будь у нее свободны руки, она их потерла бы от удовольствия — вот оно, начинается! Но руки были заняты. В левой книга, в правой — авоська с покупками. Краем глаза С. заметила, что рядом с ней сел мордатый мужик с доберманом на коротком поводке. Пес смотрел недружелюбно.

Игра состояла в следующем: все закрывают глаза, а Ведущий назначает Убийцу, дотрагиваясь до кого-нибудь пальцем. Затем Убийца указывает взглядом Жертву — это, разумеется, может видеть только Ведущий. Ведущий произносит вслух ее имя. После этого все открывают глаза, и начинается главный этап игры — Следствие. Надо определить, кто Убийца. Если игроки ошибутся, тот убивает еще раз. Если угадывают, Ведущий выбирает нового Убийцу.

Сначала С. не совсем поняла правила, и всё это — если честно — казалось ей несколько странным. Но вскоре она ухватила замысел рассказчика — суть была в том, чтобы читатель получил соответствующую дозу информации о персонажах и их взаимоотношениях. Она охотно приняла эти правила. Пускай себе играют.