Игра до победы - [174]

– Это можно сделать и позже, – сказал Рауль.

– Я и сама так думала. – Лес свернула к гаражу, чувствуя, как по лицу ее разливается счастливая улыбка.

Они припарковали микроавтобус около гаража, Рауль выгрузил через заднюю дверцу свои чемоданы и последовал за Лес к дому. Они прошли коротким путем мимо бассейна и вошли в гостиную через двойные французские окна. После яркого солнечного света казалось, что в комнате почти темно. И Лес успела пройти несколько шагов, прежде чем заметила Тришу, сидящую на диване.

– Триша! – На лице ее вспыхнула улыбка. Она так давно не видела дочь, что не могла испытать при внезапной встрече ничего, кроме радости. – Я думала, что ты прилетишь только сегодня вечером. Ты давно здесь?

– Достаточно давно. – Триша встала, переведя холодный как лед взгляд с Лес на Рауля и его багаж. – Достаточно давно, чтобы успеть поговорить с Робом и выяснить, что у вас здесь творится.

Внешне она держалась с подчеркнутым спокойствием, но Лес чувствовала, что внутри у дочери все неистово дрожит от обиды и гнева.

– Я ему не поверила, – продолжала Триша, – и потому захотела увидеть своими глазами, правда ли это, что он вселяется сюда вместе с тобой. – Она вновь глянула на чемоданы, стоящие на полу. – И вот увидела, не так ли?

– Триша, я хотел бы объяснить, – сказал Рауль. И Лес поразило, как непривычно звучат эти слова. – Я понимаю, что вам трудно примириться…

– Ах так? Вы действительно понимаете? – с вызовом воскликнула Триша. – Одно дело потерять мужчину, который уходит к другой женщине, и совсем иное, если эта женщина – твоя собственная мать!

– Я никогда не был вашим, чтобы вы могли меня потерять, – спокойно вставил Рауль.

– Вы правы. Я знаю, что вы правы. – Триша с силой потерла пальцами лоб. – Но от этого мне вовсе не легче.

– Рауль, ты не возражаешь, если я поговорю с Тришей наедине? – сказала Лес.

Ей не хотелось втягивать Рауля в спор, который может начаться между ней и дочерью.

– Я буду в конюшнях.

Лес подождала, пока он выйдет из гостиной через французские двери, а затем подошла к дивану.

– Триша, давай сядем и обо всем поговорим.

Девушка с недовольным видом откинулась на подушки, и Лес присела рядом, подобрав под себя ноги и повернувшись к Трише. Некоторое время она изучающе смотрела на напряженное лицо дочери, такое гордое и прекрасное.

– Триша, какие слова я могу добавить к тому, что уже написала тебе в письме? Это случилось и все тут… Больше ничего не скажешь. Было влечение, и у нас оказалось так много общего, что… это просто росло с каждым днем…

Лес решила на этот раз оставаться спокойной и не поддаваться гневу, как поддалась она, говоря с Робом.

– И, как ты говорила прежде, у нас с ним нет ничего общего, – печально покачала головой Триша. – Он слишком стар для меня, но, как видно, не слишком молод для тебя.

– Он не намного моложе меня, всего на пять лет. Кажется, ты считаешься в нашей семье человеком без предрассудков, – напомнила Лес. – Что дурного в том, что женщина старше мужчины?

– Ничего. Я… я просто не могу поверить, что вы… – Она замолчала и стала перебирать складки на своей юбке. – И все же, когда я увидела, как вы идете через патио, смеясь и улыбаясь друг другу, то поняла, что это похоже на правду. Может быть, именно это и особенно горько.

Лес не ожидала подобного признания. В горле у нее встал комок.

– Я так боялась, Триша, что ты будешь меня за это ненавидеть.

– Когда я получила твое письмо, то, кажется, могла бы убить тебя, – сказала Триша. – Но у меня было много времени, чтобы хорошенько обо всем подумать. Возможно, я не любила его. Может быть, мне просто нравилось думать, что я люблю. Ведь это не настоящая любовь, когда чувство есть только с одной стороны, правда?

– Думаю, я понимаю, почему никогда не волновалась за тебя так сильно, как за Роба. Ты всегда мыслишь ясно и здраво.

Триша в припадке возбуждения вскочила на ноги и, отойдя на несколько шагов от дивана, начала расхаживать по комнате.

– Мне хотелось разозлиться как следует. Я все твердила себе, что если я взорвусь и начну в ярости швырять вещи на пол и ругать тебя на чем свет стоит, то мне станет легче. Именно это я и собиралась сделать. Это всего лишь один вариант из того, что я замышляла, – поправилась она с горькой иронией, остановившись спиной к Лес. – Я разыграла в своем воображении несколько вариантов. И все они, уверяю тебя, – Триша резко обернулась лицом к матери, – все они были изумительно мелодраматичными. Я собиралась предстать перед тобой ироничной, оскорбленной, язвительной… И во всех вариантах я представляла себе, как выхожу из дома с клятвой, что ты видишь меня в последний раз.

– Я рада, что ты так и не выполнила ничего из задуманного, – улыбнулась Лес.

Сейчас она испытывала скорее сочувствие к дочери, чем чувство облегчения, что Триша так и не взорвалась.

– Но я сама не могу понять, почему не делаю ничего такого. Словно из-под меня выдернули ковер и я шлепнулась на пол и сижу, пытаясь решить, какой из ушибов больше болит. Ну, гордость… Это я сознаю. Но что еще? – Она безостановочно расхаживала по комнате. – На какое-то время я перестала мыслить ясно и здраво. Это случилось, когда я встретила Рауля. Мне было восемнадцать – или почти восемнадцать. Полностью сложившаяся женщина. И вот появился мужчина – красивый, старше меня, обаятельный, иностранец – все это так волнующе. Это была бы la grande passion, великая страсть. Перед нами стояло столько преград, которые надо было преодолеть, – возраст, разные культуры, происхождение, – но мы бы боролись за чувство, которое нас охватило. И все бы в конце концов уладилось, потому что мы по-настоящему были бы страстно влюблены друг в друга. – Триша прервала свое насмешливо-высокопарное описание воображаемого романа, остановилась и вздохнула, глядя в пол. – Все это звучит так глупо, не так ли?