Иегуда Галеви – об изгнании и о себе - [41]

Слава Всевышнему – у нас с Эмеле родился внук. Назвали Иегудой. В еврейской традиции не принято называть детей именами живых родителей, однако в Испании распространён обычай давать мальчикам имена живых дедов. Может быть, в этом кроется надежда на продолжение наших устремлений и праведности в следующих поколеньях, не отступят внуки от заповедей Всеблагого и не забудут обещания Его – возвратить нас на свою землю:

И выведу вас из народов,

и соберу вас с земель,

в которых рассеялись вы,

сильной рукой и мощью великой…[111]

Заканчиваю писать «Кузари» – книгу о нашей сейчас униженной вере, на которой основано христианство и ислам. На прошлой неделе разговаривал с Иегудой бен Шаулом ибн Тивоном – прославленным переводчиком с арабского на иврит. Он спросил меня, что послужило стимулом для написания этой книги и какие возражения и доводы мог бы я привести в споре с противниками нашей веры – философами и последователями других религий. Я объяснил ему, что слышал однажды доводы учёного раввина, бывшего при дворе хазарского царя. Эти доказательства и послужили причиной перейти правителю хазар в еврейскую веру. Случилось это около четырёхсот лет тому назад.[112] Так как я нашёл слова этого раввина убедительными и они соответствуют моим собственным убеждениям, то и решил записать их.

Вдохновение, с которым взялся за работу, вызвано не только желанием доказать истинность нашей веры, но и воспоминанием о времени своей юности, когда хотел делиться со всеми своей страстью к истине, постижению мира. Никогда не забывал слова своего предшественника ибн Гвироля о том, что «познающая часть в человеке – самая важная, поэтому следует стремиться к познанию… через познание и действие душа сливается с Верхним миром…» При этом знание, основанное на доказательстве, важнее, чем если бы мы прибегали всего лишь к традиции.

Вот уже тысячу лет из поколения в поколение передаётся память своей земли; иногда кажется, что мы появляемся на свет с мечтой о ней. Сколько грезил о том, чтобы уехать туда, где мы будем жить не из милости власть имущих, а по праву наследия. Теперь, чтобы реализовать мечту, я должен выдержать тоску расставания с дочерью и внуком; мальчик останется в доме единственным Иегудой. Там, в святом Иерусалиме, Бог услышит мои мольбы и будет охранять моего единственного продолжателя рода.

Всё чаще приходят мысли о неизбежной скорой старости и о том, что от меня ничего не зависит. Если буду доживать здесь, повторю судьбу отца и дедушки, которые ушли в мир иной вскоре после смерти своих жён – мамы и бабушки. Вот и Эмеле ушла раньше меня. В последние дни, когда у неё уже не было сил встать с постели, смотрела так, будто чувствовала себя виноватой, что оставляет меня, знала – не будет ей замены. Теперь только и остаётся благодарить Создателя за жену, с которой мы ни разу не поссорились, и воскресать в памяти радость наших прожитых вместе лет. Перед глазами наша первая встреча, первые дни нашего знакомства, когда не мог отвести глаз от той, в которой узнал себя.

Мой отъезд после ухода Эмеле стал реальнее, чем когда-либо.

Угнаться ли за молодостью нам

Вослед летящим в сумраке годам,

Предпочитая в суете бесплодной

Служить не Богу, а его рабам?

Отвергнуть ли священный лик Господний,

Раздав любовь безликим господам?

Продать за чечевичный суп холодный

Предназначенья высшего бальзам?

И, алчущей души услышав шёпот,

Предаться о сокровищах мечтам?

Но отвратись от пустоты убогой

И, прислонясь к Всевышнего стопам,

Отвергни все пять чувств и стань угоден Богу,

Пока не кончен путь к последним берегам.[113]

Мечта об Иерусалиме никогда не оставляла меня; избавление можно обрести только на своей земле. В недавнем застолье с друзьями я говорил о том, что люди в пожилом возрасте ходят медленнее, чем в юности, и не потому, что у них болят ноги, а оттого, что идти некуда. Я предложил тост: «Выпьем же за то, чтобы нам всегда было куда идти!»

Мне бы пуститься в орлиный полёт,

твой прах оросить слезами,

Где скорпионы и змеи кишат

вместо живого бальзама.

Мне б поцелуем прижаться к камням,

пламенем битв опалённым.

Сладок, как мёд, был бы мне аромат

развалин твоих запылённых![114]

Не спасает заслуженное благополучие в стране, где ты живёшь из милости христиан или мусульман.

В плаще богатства, знатности и власти

Не уцелеть под градом и дождём,

И тот, кто удлиняет плащ в ненастье,

В конце концов запутается в нём.

А вечность ждёт, могилы скалят пасти,

И время шевелится в них червём.[115]

Всё, что мог, я уже сделал в этой стране. Другу моей юности Моше ибн Эзре, навсегда ставшему очень близким, родным человеком, могу помочь всего лишь деньгами. Он, одинокий скиталец, в письмах сетует на то, что с детьми нет общего языка и братья не спешат участвовать в его судьбе. Сколько раз приглашал его жить в моём доме, как я когда-то жил у него. Не приезжает. Утешает себя преимуществами старости, когда без труда можно довольствоваться малым. «А кто сказал, что Бог обещал человеку счастливую жизнь», – то ли утверждает, то ли спрашивает мой незабвенный друг. Находит утешение в нашей переписке, недавно прислал новые стихи, в которых уже не было песен о любви и вине. Вспоминал своих гостей, что приглашал в Гранаде на поэтические вечера. Недоумевал, куда подевались те, которые выражали ему любовь и почтение. Сейчас же оказался среди людей, не причастных ни к чтению научных трудов, ни к размышлению о замысле Бога при творении мира и человека. Не может Моше заинтересовать окружающих вопросами, над которыми размышлял всю сознательную жизнь, не может убедить, что достоинство в интеллекте…