Идеи о справедливости: шариат и культурные изменения в русском Туркестане - [79]
В конце 1897 года двадцать два жителя кишлака Иничка Чашмаобской волости Джизакского уезда подали прошение военному губернатору Самаркандской области. Все просители являлись членами джамаата Джангал. Они заявили, что с незапамятных времен имеют в распоряжении около 400 танабов богарной земли (бахари-карлик), унаследованной от предков (кадим ал-аййамдан ата-бабалармиздан), ссылаясь на якобы имевшееся у них правовое свидетельство. Кроме того, члены джамаата разъяснили, как они используют землю: каждый год они якобы обрабатывают площадь и живут за счет урожая. Трудности начались, когда Бегим-Кул и Кул-Бегим, живущие в кишлаке Бидана, продали около 100 танабов роду тюрк в Усмат-Катартальской волости. Сделка была якобы заверена ширазским народным судом, который и выдал соответствующее свидетельство[582]. Жители Инички просили русскую администрацию вмешаться и помочь установить истину.
Предварительное расследование по делу было поручено подполковнику Кулчанову, заведующему пригородным участком Самаркандского уезда. Кулчанов ознакомился с подтверждающим свидетельством народного суда, упомянутым в прошении, и усмотрел в «туземном документе» следующее содержание: «Земля в местностях Ляй-Чашма и Узун-Сай мерою двадцать кошей признана за обществом рода Туяклы, которому принадлежат [обе] тяжущиеся стороны». Кулчанов добавил, что 20 кошей, по всей видимости, частично принадлежат жителям Инички и частично – жителям Биданы. Российский чиновник посчитал, что жители Биданы давно продали свою долю земли и теперь пытаются захватить долю, по праву принадлежащую жителям Инички; поэтому теперь они секретно продали тюркской общине 100 танабов этой земли.
По всей видимости, Кулчанов не воспользовался услугами переводчика. Из рапорта очевидно, что подполковник неверно понял большую часть шариатского судебного документа, предоставленного ему жителями Инички. Чиновник посчитал, что жители Инички и Биданы «поделили» землю в местности Узун-Сай. В действительности же в документе указано, что на эту землю имеют права жители Инички, а другая сторона спора – жители Биданы из джамаата Мулла-Кик – обладает правами узуфрукта на землю в местности Ляй-Чашма. Плохое знание местного языка также помешало Кулчанову восстановить правильную последовательность документов и понять стратегию, которую построили Бегим-Кул и Кул-Бегим вместе с волостным управителем и аксакалом, чтобы осуществить продажу государственной земли так, как если бы она состояла в их частной собственности. Когда Кулчанов вызвал на допрос казия, заверившего акт продажи, тот ответил, что согласился оформить подтверждающий документ, так как волостной управитель и аксакал кишлака подтвердили наличие этой земли в собственности продавцов. Очевидно, Кулчанов не смог понять смысл документов на персидском и чагатайском языках и, соответственно, не выявил между документами значительных расхождений. Между тем запись народного суда утверждала, что объектом продажи являются элементы благоустройства, расположенные на богарной земле, в то время как заявления волостного управителя и главы сельского общества касались земли как таковой[583].
Исход дела демонстрирует, что российские власти не всегда могли предотвратить захват коренным населением земель, до завоевания принадлежавших мусульманскому государству. Русская администрация постановила, что дело будет принято к рассмотрению на внеочередном съезде казиев. Краткий доклад съезда сообщает нам следующую информацию. После того как жалоба жителей Инички на захват земли была отклонена, судьи-участники съезда запросили у истцов свидетельства в поддержку своего заявления. Любопытно, что судьи проигнорировали при этом свидетельство шариатского суда, оформленное в доколониальный период. Когда же истцы не смогли представить дополнительные доказательства, судьи попросили ответчиков принести по мусульманскому закону клятву, что они не совершали того, в чем их обвиняют. В этот момент вмешалась третья сторона с предложением уладить дело мирным путем. В результате ответчики заплатили за участок земли сумму в 1500 таньга[584]. Как мы далее убедимся, мирное урегулирование было успешным инструментом, посредством которого местные жители добивались получения прав собственности на захваченные земли.
5 сего января [1887 года] утром я прибыл на местность Кара-Кудук Зааминской волости, при мне были: 1) бывший зааминский казий Абдусаттар Абдул Гафуров, 2) настоящий зааминский казий Мулла Бердыбай Ишбердыбаев, 3) зааминский волостной управитель Дарвиш А. Телеубердиев; 4) около 40 человек почетных посторонних лиц Заамина и 5) из уездного управления переводчик Али Балабанов и джигиты Азиз Ходжа и Исся. Тотчас по нашему прибытию собрались в большом количестве узбеки родов Джалаир и Турк, всего было там толпа много более 100 человек. На местности Кара-Кудук действительно оказались постройки для скота и запашки под огород, чему мною составлен Акт. По отзыву казиев и посторонних лиц постройки возведены прошлым летом <…> Для приведения в исполнение второй половины данного мне поручения, т. е. сломки сакель, мною было объявлено всем присутствовавшим постановление Съезда казиев, состоявшегося в марте месяце 1887 года и распоряжение Вашего Высокоблагородия о приведение его в исполнение <…> Едва я кончил это распоряжение, как бывший тут Мулла Рустем Мулла Файзуллаев с криком заявил мне, что пока он жив, никто не дотронется до сакель и с этими словами выхватил из ножен на своем поясе нож и бросил его к моим ногам, был же я от него на расстоянии 2-х шагов, после этого он положил голову на землю и кричал, чтобы я брошенным ножом отрезал его голову. Тогда начался общий крик всех джалаирцев. <…> Когда Зааминский волостной управитель залез на крышу одной из сакель, предназначенных к сломке, то к братьям Файзуллаевым присоединились их ближайшие родственники – Ярыбек Мулла Рустемов, Кушак Мусурманов и Достбек Мусурманов, а также жены последних трех лиц. Они принимали все меры к противодействию моим распоряжениям и производству полного беспорядка, старались стащить с крыши волостного управителя, боролись с джигитами Азиз Ходжой и Иссою, хлопотавшими о восстановлении порядка и озабоченные моей личной безопасностью, так как толпою я был сжат и оставался в ней без движения. <…> Во время этой борьбы джигиты слышали предложения из толпы взяться за ножи в ограждение интересов Муллы Рустема с родственниками <…> Я громко объявил о том всем, причем Муллу Рустема, его братьев Мирзабека и Бабабека, Ярыбека, Кушака и Достбека арестовал <…> Арестованные были немедленно отправлены в г. Джизак на распоряжение Вашего Высокоблагородия. Настолько был потрясен и взволнован произошедшим, что с трудом составил краткий протокол. За всю мою многолетнюю службу ничего подобного со мной не случалось. После подписания протокола, когда я уезжал с места происшествия, джалаирцы проявили нахальство в высшей степени, бросившиеся в моем еще присутствии бить Турков. Последние вскочили на лошадей и ускакали. Били все, а потому выделить кого-либо я не могу
