И вянут розы в зной январский - [83]

Между тем за столом становилось всё оживленней. Спор, разгоревшийся на дальнем его конце, быстро охватил сидевших рядом и перекинулся дальше с такой легкостью, словно всё происходило на званом ужине, а не в ресторане, где каждый сам по себе. Что за дивная атмосфера здесь! И до чего все милы – она каждого была готова обнять. Комната чуть плыла, как во сне; сплетались над столом голоса – высокие и низкие, сиплые и звонкие; кто-то говорил по-итальянски, кто-то – с сильным немецким акцентом, а у другого был правильный, но нездешний выговор – может быть, американский? Нить разговора оказалось непросто поймать: говорили сначала о реставрации Стоунхенджа, потом перешли к язычникам, к индусам с их многорукими богами. Грозная дама, способная переиграть в шахматы любого мужчину, заявила, что нигде не встречала столько высокодуховных людей, сколько в Индии.

– Мы проезжали через Тричи, – она говорила неторопливо, с интонациями человека, привыкшего ко всеобщему вниманию, – это город на юге Индии. Тамилы зовут его иначе, но нашему языку это название не по силам.

– Тиручираппалли, – вырвалось у Делии.

Шахматная дама вскинула лорнетку и выдержала паузу, которой раньше было бы достаточно, чтобы тут же, на месте, погибнуть.

– Благодарю, – сказала она наконец. – У вас, судя по всему, редкий талант. Однако к делу это отношения не имеет.

Почему ей до сих пор спокойно? Ни страха, ни мучительного чувства, будто каждый думает: «До чего нелепа эта девушка!» Вот, значит, каково это – быть защищенной от мира? Стоять в полный рост, как Хлоя… Она вдруг почувствовала, что может всё: вмешаться в разговор, высказать свое мнение; даже, может быть, поспорить. Но Делия, маленькая благоразумная Делия, скорчившаяся внутри Адрианы, молила: не надо, ты пожалеешь об этом; и Адриана уступила ей, снисходительно, как ребенку.

– А ваша сестра знает, что вы вернетесь поздно? – спросила Ванесса; она чистила яблоко: тарелки были убраны, им на смену принесены фрукты и сыр.

– Да. Я сказала ей, что звана на ужин к вашим соседям в Кэмбервелл.

Кто бы мог усомниться, что это была отличная идея? Агата не станет волноваться, ведь Кэмбервелл – самое благопристойное место во всем Мельбурне, и Ванесса подтвердила это одобрительным кивком.

– Но вы все-таки не пейте столько вина, – сказала она, помедлив. – С непривычки это может быть вредно.

– Нет, мне хорошо… Мне никогда в жизни не было так хорошо.

После кофе мужчины, как по команде, закурили, и Делия с Ванессой вышли на задний дворик, увитый виноградной лозой. Воздух был свеж, над крышами висела полная луна, освещая целую батарею огромных бочек. Из полуоткрытой двери ресторана послышалось пение; звучный баритон с чувством выводил слова итальянской арии под аккомпанимент пианино. Удивительный вечер. А ведь его могло бы не быть, если бы тогда, в Темпл-корте, она струсила и не присоединилась к спорщикам. Вывод был прост: если однажды переступить страх, то рано или поздно будешь вознагражден. Эта мысль показалась ей такой важной, что она тут же поделилась ею с Ванессой.

– Да, – ответила та задумчиво, – все это верно, как верно то, что пассивное желание сеет чуму. Но иногда я думаю, что мне не хватит сил довести все до конца.

– Мы что-нибудь придумаем! Не бывает такого, чтоб не нашлось выхода.

Она почувствовала, что выглядит немного глупо с этой своей горячностью, но Ванесса вдруг протянула руку и стиснула ее кисть. Подушечки пальцев у нее были неожиданно жесткими, будто бы в мозолях – должно быть, из-за работы в мастерской – и у Делии сжалось сердце от нежности.

– Вы не замерзли? – в дверях показалась Фрэнки. – Паскаль уже уходит. Он может нас проводить, если соберемся сейчас.

– Как кстати! – обрадовалась Делия. – Пойдемте?

Несмотря на все свои подвиги, она опасалась темных переулков. В тот единственный раз, когда она поздно вернулась домой от Фрэнки, Агата страшно рассердилась: ведь после захода солнца в городе творится Бог знает что! Толпы пьяниц и хулиганов – это в лучшем случае; в худшем же… нет, даже думать об этом не хочется.

Вчетвером они дошли до центрального вокзала: Фрэнки заявила, что никуда не торопится и с удовольствием подышит воздухом перед сном. Все были возбуждены, болтали, не переставая, и долго прощались у высокого арочного входа, над которым висели десять циферблатов, показывающих, когда отходят поезда. Ванесса уехала первой, помахав ей в окно. Еще через четверть часа прибыл состав до Сэндринхема. Заняв место в вагоне второго класса, Делия принялась перебирать события этого дня, чтобы насладиться ими еще раз. Как это здорово – иметь друзей! В Лонсестоне у нее не было ни единой близкой души, если не считать Агаты. Гости к ним приходили редко, а сама она почти никуда не выбиралась, кроме городских праздников и благотворительных базаров. Хотела вступить в какой-нибудь спортивный клуб – играть в теннис или в хоккей на траве – но отец считал, что женщина должна накапливать энергию, а не расходовать ее.

От станции до дома было совсем недалеко, но она так боялась пустынных улиц, что всю дорогу почти бежала. Перед самой дверью остановилась, тщательно оправила одежду и лишь после этого, волнуясь, вставила ключ в замок.