И вянут розы в зной январский - [82]

Поднявшись на второй этаж, Ванесса прошла в галерею главного зала. Ни Делии, ни Фрэнки пока видно не было, и она обратилась к полкам. Здесь можно было бродить свободно, читать книги хоть целый день, даже если в кошельке у тебя ни гроша. Немудрено, что народ валил сюда валом, и магазин процветал вот уже тридцать с лишним лет.

Как всегда, она начала с отдела по искусству, а дальше двигалась хаотично, наудачу, лавируя между такими же, как она, любителями старья. Проходя мимо сухонького белобородого джентльмена, она заглянула в раскрытую книгу, над которой он склонился, – там была вклейка со множеством цветных рисунков. Ей стало любопытно, и она бросила якорь поблизости, уткнувшись в первый попавшийся томик и краем глаза наблюдая за соседом. Наконец он ушел, вернув книгу на место. Ванесса тут же разыскала ее – это были «Аборигенские племена Центральной Австралии», изданные всего десять лет назад. На иллюстрациях изображались наскальные рисунки, сделанные в черном и жженой сиене: силуэты зверей, растений, какие-то загадочные символы. Неведомый художник творил уверенно и вдохновенно, и ему не мешало ни его невежество, ни отсутствие штанов. Несмотря на простоту, рисунки завораживали; в них, казалось, заключено было некое тайное знание. Ванесса долго рассматривала их, пытаясь разгадать, пока Делия не окликнула ее.

– Вот вы где. Мы не опаздываем?

– Еще полно времени. Смотрите, что я нашла.

– Похоже на детские рисунки, – не очень уверенно сказала Делия, приглядевшись.

– Совсем нет. Ребенок, когда рисует, копирует то, что видит; художник же всегда выражает некую идею. Мы не знаем, что именно он хотел здесь сказать, но нет сомнений, что все эти круги и спирали – больше, чем просто линии.

Делия покладисто согласилась, хотя некоторые из рисунков и в самом деле были не сложнее того, что могла нацарапать Тави. Гораздо больше ее волновали новости. Сможет ли теперь Ванесса учиться? Неужели отец так и остался непреклонен?

– Я же вам говорила, – ответила Ванесса, помрачнев, – если ему что-то взбредет в голову, он будет упрямиться до скончания веков. Это ужасно. Я заходила недавно в школу, видела своего прежнего учителя – он большой художник, из тех, кому я когда-то мечтала подражать. Ездил в Англию в тот же год, что и я; потом в Париж. До сих пор выглядит так, будто совершил паломничество. Писать стал иначе. Я могла бы многому научиться сейчас… У вас случайно нет с собой денег взаймы?

Делия, сбитая с толку резкой сменой темы, обескураженно покачала головой. Новости огорчили ее, и не придумывалось ничего путного в утешение. Ванессе нужно вырваться из дома, чтобы обрести самостоятельность, но как это сделать, если не с помощью брака? А потом, в браке, она едва ли сможет учиться: это занятие не для замужних женщин. Выхода нет, разве что взять и уйти от родителей, как сделала Фрэнки. Но страшно даже представить, каких скандалов, каких страданий – и своих, и чужих – стоило ей это решение.

Наконец появилась сама Фрэнки – в своей неизменной темной юбке, кургузом жакете и маленькой шляпке, которая придавала ей задиристый вид.

– У тебя нет денег? – спросила Ванесса.

– Разумеется, нет! Ведь сегодня платит Паскаль, – отозвалась та с обезоруживающей простотой. – А что, ты хотела купить книжку?

– Хотела… Что ж, будем надеяться, что она пролежит здесь до завтра. А нам в самом деле пора.

У выхода из аркады они встретились с Паскалем и все вместе направились в ресторан «Фазолис». Итальянская кухня, сообщила Фрэнки, подтвердив догадку: от названия повеяло оперой. Воображение мигом нарисовало роскошный зал с сияющим серебром и хрустальными графинами, как в том кафе, куда они ходили однажды с Ванессой и мистером Вейром. Но, вопреки ожиданиям, взору предстало совершенно иное зрелище.

Керосиновые лампы, свисавшие с потолка, скупо освещали один-единственный длинный стол, за которым уже сидели несколько человек. Обстановка, хоть и скромная, была не лишена грубоватого уюта: простая деревянная мебель, на белой скатерти – вазы с искусственными цветами. Пахло чесноком и сигаретным дымом. Публика всё прибывала; многие, как видно, были знакомы друг с другом. Вокруг стола сновали две девушки с тарелками, полными нарезанной салями.

– Смотрите, – шепнула ей Ванесса, когда все четверо, найдя себе места, уселись. – Видите вон того джентльмена в больших очках? Это карикатурист из «Панча». А слева от него – виолончелист из оркестра маэстро Зельмана. Он умеет показывать карточные фокусы.

– Вот это да! А что за дама напротив них?

– О, это гроза местного общества. Забьет в споре любого мужчину. Представьте себе, в шахматы играет, знает четыре языка. А юноша рядом с ней – поэт.

Боже милостивый – поэты! музыканты! Ах, думала ли она когда-нибудь, что окажется среди таких людей? От волнения она чуть не забыла о еде – всё рассматривала собравшихся, гадая, кем бы мог быть тот грузный джентльмен или суровый бородач напротив, похожий на капитана дальнего плавания. За общим столом не смолкала беседа и непринужденно переходили из рук в руки графины с оливковым маслом. Вслед за салатами появились спагетти с пармезаном и тушеное мясо в большом медном горшке. Все, включая Ванессу и Фрэнки, пили вино, которого было в избытке, и Делия, чуть подумав, присоединилась к ним. Еда и кофе должны заглушить запах спиртного, к тому же Агата не имеет привычки целовать ее при встрече.