И вянут розы в зной январский - [116]
Когда они вернулись, палатки были уже натянуты: одна рядом с пляжем, другая – в глубине прибрежных кустов. Фрэнки ухитрилась как-то снять чулки и бродила по мелководью, придерживая юбку выше щиколоток. Волны вокруг нее мягко вздымались и опадали, перекатывая крупную сеть золотистых бликов.
– Давайте переоденемся, – сказала им Грейс. – Хочется уже купаться.
– А разве можно всем вместе? – удивленно спросила Делия, кивнув на мужчин; двое из них успели облачиться в купальные костюмы и курили, сидя на бревне около своей палатки.
– Так ведь никто не видит. Думаешь, зря мы сюда приехали? Это же не Ментон, не Мордиаллок[47].
В полумраке тесной парусиновой кабинки, входом обращенной в густые заросли, девушки разом стянули платья и юбки. Делия вспомнила о «Хлое», об их дерзком маскараде, и сердце защемило предчувствие скорого расставания с этой привольной, легкомысленной жизнью. Никто не говорил ей об этом, никто не требовал выбрать что-то одно, но она сама знала, что по-другому не получится. Нельзя вечно висеть над пропастью. Она думала об этом полночи, прислушиваясь к неспокойному дыханию Ванессы (та по-прежнему ходила во сне, и Делия научилась уже предугадывать опасные моменты). Собственно, выбор был очевиден: она сердцем его сделала и лишь потом вымерила разумом, как линейкой. Но как тяжело было осознавать, что не будет больше этой веселой кутерьмы, этой головокружительной свободы, которую она только-только успела вкусить. Не будет Фрэнки, Грейс. И неудержимого творческого духа во всем.
Юность кончилась. Она была теперь взрослой.
Синий трикотажный купальник, который подруги подарили ей на день рождения, оказался как раз впору. Он состоял из распашной туники до колен, отделанной белой тесьмой, и простых панталон такой же длины. Завязав пояс, Делия опасливо выглянула из палатки и, убедившись, что никто за ними не подглядывает, ступила босыми ногами на песок, колкий от сломанных ракушек. Фрэнки уже была тут и нетерпеливо поджидала их. Ее костюм был цельнокроенным, шерстяным, с длинным рядом пуговок на груди; а Ванесса и Грейс надели одинаковые купальные платья без рукавов. Из-под широких и довольно коротких юбок виднелись кокетливые штанишки вроде восточных шаровар.
– Как мы угадали с размером, смотрите, – сказала подругам Грейс и, ласково улыбнувшись, погладила Делию по плечу. – Ты чудесно выглядишь с этими сережками. Постойте-ка, у меня идея. Ты ведь взяла свою камеру, Фрэнки? Давайте сфотографируемся сейчас, пока мы еще сухие.
Как хорошо, что она это сказала! Делии самой хотелось запечатлеть этот день, и она втайне обрадовалась, увидев кожаный футляр на шее подруги. Но до чего неловко просить, привлекать к себе внимание – даже сегодня. Никогда ей, наверное, не избавиться от робости до конца.
Они рассыпались по пляжу – голубые фигурки на белом песке: одна ставила камеру, другая звала мужчин, которые, скучая, прогуливались вдоль воды. Мистер Пирс остался при полном параде, даже пиджак не снял, и цепочка его цивилизованных следов смотрелась недоразумением рядом с отпечатками босых ступней.
– Ну, готово? – издалека выкрикнул Паскаль. Он успел уже окунуться: длинные волосы намокли, а купальные штаны до колен облепили несуразно щуплые ноги. – Как вы долго…
Его спутник держался невозмутимо. Это был молодой художник, который появился в Орлином гнезде всего пару недель назад. Он увлекался боксом, и при взгляде на его атлетически сложенное тело было ясно, что уж в этом он наверняка преуспел. Делия поймала себя на том, что откровенно глазеет, и, смутившись, отвернулась. Но было поздно: уже проснулись воспоминания. «Встаньте плотнее!» – скомандовала Фрэнки, и Делия вздрогнула от случайного прикосновения загорелой мускулистой руки. «Еще плотнее! Мистер Пирс, вас не видно!» Она скосила глаза: от локтя вниз тянулась частая лесенка черных, жестких на вид волос. «Нет», – тут же откликнулась память. Те, другие руки были светлее и суше, и это казалось ей красивым. Сколько раз она безотчетно любовалась, как взмывает, жестикулируя, длинная кисть, туго схваченная белоснежным манжетом с эмалевой запонкой. А потом, наверху, сама эти запонки отстегнула и, волнуясь, провела ладонями по теплой коже, покрытой тонкими шелковистыми волосками.
Сердце ее забилось, и в этот момент Фрэнки объявила: «Все готовы? Снимаю!» Щелк! И снова, как тогда, у Грейс, ее охватило смятение. Каким получится это лицо? Она ведь даже улыбнуться не успела толком. Но строй позирующих уже распался: всем хотелось в воду.
– Бежим! – Грейс и Фрэнки схватили ее за руки, и они, увязая в теплом песке, бросились навстречу морю.
Распахнулась во все стороны ослепительная синева, вскипающая острыми, лоснящимися клиньями волн. Песок стал плотным и влажным, а потом со всех сторон захлюпало, и ноги до самых колен погрузились в холодную воду.
– Стойте! – взвизгнула Делия, пытаясь освободиться. – Я боюсь!
Но они хохотали и тянули ее все дальше, пока не плеснуло в грудь ледяной упругой волной, так что дыхание зашлось. Делия остановилась: было уже слишком глубоко, а плавать она совсем не умела.
