И вновь вверх по ведущей вниз лестнице - [5]

Мне предстоит преподавать естествознание. Мне вручают два отпечатанных синими буквами плана урока, которые я должна взять за образец: «Научный метод — гипотеза, дедукция».

Иду в класс. Ученики набрасываются на меня, выкрикивая непристойности и размахивая большой фотографией обнаженной женщины из центрального разворота «Плейбоя». Они уверяют меня, что проходят по естествознанию половые отношения. «Эй, училка, что это такое?»

Я сохраняю хладнокровие; мы здесь все взрослые. «Уберите эти картинки».

С научным методом покончено, но они так и не оставляют меня в покое все сорок нескончаемых минут, покуда меня не освобождает крик совы.

В следующем классе я действую умнее. Сообразив, что главное — это правильно рассчитать время, я выжидаю на лестничной площадке, пока они зайдут в класс. И тут я стремительно вхожу, быстро-быстро произнося по-русски первое, что приходит мне в голову: «Я не понимаю — не понимаю, почему здесь стоит такой шум и гам, прошу садиться, вышел зайчик погулять». Они ошеломленно смолкают. Я пользуюсь минутным замешательством: «Как вы думаете, почему я, входя, говорила по-русски?» — «Чтобы привлечь наше внимание». — «Совершенно верно. Ловко это я придумала? Погодите, может быть, я сумею вас заинтересовать. Дайте мне только возможность — ну, скажем, пять минут внимания?» По рукам!

В этой же самой школе я увидела девочку — не старше пятнадцати, — очень черную, очень беременную, которая весело прогуливалась по залу, посасывая леденец. Я спросила у секретарши, приносят ли они своих младенцев в школу. «Бывает, — ответила она, — вон эта девица, никудышное, испорченное до мозга костей существо, принесла однажды в школу своего ребенка и знаете, как она смотрела на него? Вы бы не поверили, что это все та же девочка».

Верю. Ведь в тот момент у нее, наверное, было такое выражение лица, какого ни один белый учитель никогда не видел в классе.

«Мы убиваем себя. Ничего не можем поделать с собой. И так уже поздно — не будем больше терять время. Все мы погибаем».

«Нам постоянно твердят: «Подождите до трех часов, подождите до июня». Но ведь Перемены совершаются Сейчас!»

Власть предержащие предлагают многочисленные перемены. Речь здесь идет о том, что нужно побольше денег, побольше полицейских, побольше специализированных школ, поменьше специализированных школ, использование школьных автобусов, упразднение школьных автобусов, укрупнение, разукрупнение.

«А вот вы сами, как бы вы изменили школы?» — спрашиваю я учеников.

«Сожгли бы их».

Может, они правы. Может, нам следует начать на голом месте.

Должны ли все дети посещать школу под страхом уголовного наказания? Сидеть в классной комнате? Зубрить школьную премудрость? По-моему, для нынешнего поколения рассерженных городских детей наши традиционные школы стали анахронизмом.

Да, мы должны начать с самого начала: позаботиться о будущем черного младенца в грязной трущобе, по одеялу которого снуют крысы.

Ну, а как же быть пока? Осталось ли что-нибудь, на что можно было бы опереться? («Счастливо вам», — сказал мне один школьник.)

Русский врач, мой хороший знакомый, выслушивая своих пациентов стетоскопом, приговаривал в первое время по приезде в Америку: «Вдыхайте — выдыхайте»[2]. Быть может, нам оставлены лишь две эти альтернативы. Быть может, единственная наша награда — установить личный душевный контакт с одним ребенком.

Не знаю, не знаю. Сильвии Баррет казалось, что она знает. «Любовь так же сильна, как ненависть», — утверждала она, но я обнаружила одну только ненависть.

То, что я пишу здесь, — это не обычная журнальная статья. Это мое прощание с Сильвией Баррет, которую я создала в лучшие дни.

«Я хотела облагородить души, — говорила она, — заставить работать их ум, научить любить книги и открыть им дорогу в большой мир. Стать богиней?..»

Богиня, богиня, лети скорей домой,

Твой домик пылает и детки все сгорят.

Перевод с английского В. ВОРОНИНА

В. Лакшин Школьные джунгли, или Воспитание воспитателя

Известная американская писательница Бел Кауфман проделала примечательный опыт. Только слово «опыт», пожалуй, не вполне в этом случае годится, как нечто обязанное головному, холодному наблюдению. Бел Кауфман произвела опыт над своим прошлым, над своей книгой, над своим любимым делом, а значит, над самой собою, и опыт этот был нагляден, но болезнен и разрушителен, как нервный спазм.

В середине 60-х годов Бел Кауфман получила известность повестью об американской школе «Вверх по ведущей вниз лестнице». Повесть стала популярна среди учителей и школьников в Америке, по ней был снят фильм. И вот, спустя восемь лет, писательница решила снова вернуться в класс на правах скромной замещающей учительницы, чтобы обновить былые впечатления и своими глазами увидеть перемены, какие здесь произошли.

Перед нами редкий случай, когда книга, родившаяся в водовороте жизни, возвращается в нее, ею проверяется и опровергается. Когда герой повествования продолжает жить как реальное лицо в прежнем своем амплуа и наново передумывает свое отношение к делу, которым он занят.

Героиня книги Бел Кауфман — молоденькая, голубоглазая, стройная Сильвия Баррет уже одной своей внешностью — вызов типу учителя-педанта, формалиста и сухаря, какой-нибудь старой девы в темной юбке, сухопарой и черствой. Недаром этот образ так привлек сердца тысяч американских школьников и школьниц: ее черты мечтали узнать в своих учителях, ей желали подражать. Мягкость, простота, юмор, женственность героини Бел Кауфман делали ее враждебной воздуху казенщины, показной дисциплины, как бы символизированной в бумагах и указаниях Нач. Адм. О. С. Дж. Макхаби.