Hvalfanger / Китобой - [44]

…Она снизу. Обняв его ногами за талию, уложив ладони на щеки, не отрываясь, смотрит в глаза. Ей нравится, как дрожат его ресницы, ходят пазухи носа, улыбка превращается в сладострастный оскал. Сигмундур исследует ее тело, а она, не отставая, движется по его. И после тяжелого дня, проведенного на таком огромном расстоянии, ему хорошо. Слишком. Благо, Берислава не пугается, а лишь радуется, когда его стоны начинают напоминать собой рык. Она знает, что это предваряет удовольствие. Берет основной темп на себя, движется с новыми силами. И смотрит. Неустанно смотрит. Ее смелый пальчик пробирается немногим ниже члена — поза тому способствует. И Сигмундур, едва она соблазнительно улыбается, надавливая, взрывается оргазмом. Как и всегда — таким, от которого встают дыбом волосы на теле, а дрожь желания еще долго потряхивает, проверяя на прочность.

Ближе к часу ночи они оба засыпают. Сигмундур, с удовольствием обвивший свое сокровище, и Берислава, на сей раз устроившаяся практически полностью на его теле. Она целует грудь, потягивает волосы, подразнивая, но в остальном — идеально-нежна. И каждое ее слово, каждый вздох возносит к небу.

— Я люблю тебя.

— Я люблю тебя.

…Волки приходят. Но никто, совершенно никто, крепко заснув, их не замечает.

* * *

Сегодня на ужин мясо по-французски.

Улыбаясь, Берислава выкладывает в форму поверх нарезанного картофеля куски свиной шеи, обильно, как Сигмундур любит, посыпанные перцем. Соли тоже не жалеет, но лишь с левой половины блюда, помеченной веточкой укропа. Такое соленое ей не нравится.

Сыр обильно устилает всю поверхность будущего шедевра. Это блюдо — одно из ее любимых. И Берислава лелеет надежду, что даже если Сигмундур не влюбится в него до потери памяти, то его определенно удастся порадовать. После вчерашней волшебной ночи — и позавчерашней, и всех прежних, до нее — ей уж хочется отплатить ему тем же. Позаботиться.

В своих фантазиях, нарезая лук, девушка вдруг касается одного маленького колечка взглядом. Белого, словно бы из белого золота, с зеленоватым оттенком потемневшей бронзы. Сама себе смущенно хихикает, надевая его на безымянный палец.

Госпожа Берислава Олафсон.

Кажется, именно такое второе имя, оно же фамилия, оно же отчество у Сигмундура. Хотя он за это время, конечно же, мало говорил о родителях.

Девушка снимает кольцо лука, откладывая его в сторону. Вряд ли он на ней женится. Что ему мешает жить так? Да и семейный опыт явно к этому не располагает. Как эти люди могли быть столь жестоки к маленькому мальчику? Бросить его… одного… с мышами.

У Бериславы железными путами стягивает сердце. Ей трудно дышать.

Сигмундур огромен, силен, наделен нечеловеческой мощью и без труда может размазать по стенке одним пальцем. Но внутри он нежен и доверчив, податлив, как ребенок. У него замечательная душа, сколько бы брони не пытался навешать сверху. Ей видно. Она чувствует. И благодарна ему настолько, насколько не хватает слов, что позволяет ей эту душу видеть…

Женится…

Не женится…

Какая разница? Она выбрала, где и с кем хочет жить. Это приоритетно.

Так что, бросив обрезков мяса Кьярваллю, верно ждущему у ее ног, Берислава ставит блюдо в духовку. Старенькую, конечно, но пока работающую исправно.

На улице уже потемнело, девять вечера, и совсем скоро, согласно плану, ее Большой кит будет дома. Сегодня он обещал прийти в десять.

Девушка возвращается в гостиную. Достает с полки ту книжку, что давно рассматривала, желая прочитать. «Китобойный промысел в веках и его подводные камни. Третье издание». Хоть Бериславе и немного страшновато, она желает приобщиться к этой теме. В конце концов, с этим человеком она живет. А сам он не спешит рассказывать о своей работе.

…Средние века. Охота на кита, как коллективная, так и индивидуальная, велась следующим способом. Увидев в море кита, охотник в байдарке осторожно приближался к нему сзади как можно ближе, бросал копье, наконечник которого был смазан растительным ядом — аконитом и быстро отплывал прочь. Раненый кит через два-три дня умирал, и тело его выбрасывало на ближайший берег. Охота на гиганта моря требовала большой смелости, ловкости и умения. Охотники на китов были самыми почетными людьми в селении.

XIX век. Для ранних китобоев гарпун не служил орудием убийства, он использовался для прицепления к киту линя (веревки). Метал гарпун профессиональный гарпунщик, стоя на носу гребной шлюпки и упершись коленом в специальный вырез на банке. Дождавшись, пока расстояние между лодкой и китом сократится до шести метров, гарпунщик бросал в жертву гарпун. На конце гарпуна закреплялась веревка в 150 саженей (275 м) длиной, пропитанная животным жиром (чтобы лучше «травиться»), аккуратно смотанная и уложенная в большой чан между скамьями для гребцов. Кроме того, веревку регулярно поливали водой, чтобы при разматывании та не загорелась от трения.

Когда вся веревка вытягивалась, китобоев ждало «нантакетское катание на санях». Это когда загарпуненный кит тащит судно со скоростью 42 км/ч — быстрее в те годы человек по воде передвигаться просто не мог.

Проходило много часов, прежде чем кит наконец выбивался из сил и лодка подходила к нему поближе. Вот тогда-то место гарпунщика занимал капитан или его помощник и наносил жертве смертельный удар копьем.