Хроники сексуальных неврозов - [22]

Поликарпов произносит, не открывая глаз:

– Шутка.

– Футка? Ефли это футка, то она заметно ниве пояфа! Ниве!

– Почему?

– Вы так лечите людей? Так?

– Кто Вам фкавал, что их лечу? Ваша футка неудачна.

– Какая футка?

– Что я пьян. Запомните: психиатр никогда не бывает пьяным.

Он резко выбрасывает тело вверх и садится на кушетке.

– Он бывает в забытьи.

Трясет головой:

– Бр-рр… Какой у Вас вопрос, Маргарита Ивановна? И предупреждаю: насчет ежика мы уже прояснили.

– Я вдала мыфку. Но она не прифла и не куфала меня, понимаете? Не куфала!

Поликарпов идет к компьютеру, запускает ЖЖ.

Аська квакает тут как тут:

– Слушай, ты такое говно оказывается!

– Вы мне сделали мокво с помощью Вашего напористого шланга в штанах.

– Я? Вам? Мокро? Ну и шуточки у вас, Маргарита Ивановна!

Он подхватывает Риту и кружит в темпе вальса:

– Вы помните вальсацию? Звук прелестный вальса помните?

Рита счастливо кружит:

– Да! Да! Да!

Поликарпов бормочет в сторону:

– Однако от нее несколько смердит…

– С кем Вы там фуфукаетесь, смефной муффинка?

Поликарпов кружа, шаг за шагом приближает Риту к дверям.

– Вабудьте. Футка.

Он выпихивает Риту в дверь.

– Давайте продолжим завтра? Я сегодня немного несвеж.

Квак:

– Ну ты и пидар!!! Пидар вонючий!!! Я тебя в игнор! Навсегда!

Поликарпов захлопывает дверь перед носом Риты.

Рита ошарашена счастьем взаимопонимания:

– Завтва? Неувели? Я не офлыфалась?

Она удаляется, не веря своим ушам:

– Нет, я не офлыфалась! Я совсем не офлывалась, смешной муффинка!

– Но ктое-что еще можно поправить… – игриво ворочается в кармане пиджака голос супруги.

41. Новые сведения о широких задницах

Сегодня такой чудный вечер в парке Клиники Неврозов! Так мягко он стелет свой ковер по дорожкам, где гуляют неспешно Шеин и Тополь.

А почему вечер нынче такой волшебный? Все просто: впервые за все эти месяцы Шеина, кажется, потянуло на серьезный разговор с женщиной. И эта женщина – Тополь!

– Я ведь тоже иногда без мотивации… Такая старушечка, которой хочется свернуться клубочком и спать, спать, спать… Как старой кошке в теплом доме. Тикают часы, тикают и тикают… Все, что было в прошлом – забыто, все что впереди – неизвестно. Скорее всего, ничего…

– Нет, что-то же есть… – рассуждает Шеин. – Должно же быть… Надо придумать. Не говорите больше про это, не пугайте хороших людей. Это очень серьезно.

Они неспешно топчутся у беседки.

Недалеко пробегают Максим с психологом. Вскоре парк оглашает привычный рык молодого человека:

– Втихаря делала это! Мелик-Пашаеву! Обезьяне этой, а не мне, бойфренду!

Тополь спохватилась:

– Я недавно сделала одну мерзость… Мне кажется из-за Вас…

– Какую мерзость?

– Я… Я сделала ЭТО с одним слепым мужчиной… Если больше не с кем…

– Что ЭТО?

После паузы:

– А, ну да… Понял. Только почему это мерзость? Насколько я понимаю…

Тополь с апломбом его перебивает:

– А насколько понимаю я – это мерзость! Пусть я старомодная, но это мерзость.

– Ну почему? Почему все в этом мире мерзость – даже это? Даже это последнее прибежище…

– Для меня это не было прибежищем…

– Забавно. Это было необыкновенно?

– Разве женщина когда-нибудь признается в этом. Они все такие врушки.

– Да, я заметил.

– Он сказал, что у меня тяжелая и широкая задница… Он сказал, что о такой тяжелой заднице мечтал всю жизнь.

– Мечты сбываются. И все?

– Зато не сказал, что у меня карие глаза…

– Но глаза у Вас зеленые – и кошачьи.

– Ну, какая ему разница? Я хочу, чтобы они были и карие.

– Карие зеленые кошачьи глаза… Ну, это к господину Зайцеву. Он как психиатр разберется.

– Но вы никогда ничего такого ведь не собираетесь сказать мне.

– Женщины все одинаковые. Почему мне всю жизнь жена говорила, что я всю жизнь ей чего-то не говорил… О чем-то у нее не спрашивал… Ну, почему?

– Они, действительно, все одинаковые. Ну и что? А если бы они были разные?

– Кстати, у Вас совсем не тяжелая задница. И совсем не низкая.

– Вы это заметили? Значит, Вы не боитесь меня. Вы не боитесь агрессивных женщин?

42. Как стонет любимая женщина

Есть теперь на свете один мужчина, который, который в отличие от апатичного гинеколога, точно не боится – ни саму Юлию Петровну Тополь, ни ее задницы (низкой или не очень). Как вы догадываетесь, это Николай Николаевич. Впрочем, на днях появился и второй мужчина. Это друг Николая Николаевича – упитанный слепец Степан.

Николаю Николаевичу удалось узнать адрес, где проживает его любовь с первого взгляда.

Друзья гуськом выходят из подъезда. Они торопятся (насколько это возможно) на свидание. Белые рубашки заправлены в строгие брюки. За плечом Степана аккордеон.

Делают пару шагов, на лысину Степана что-то падает с верхних этажей. Это завязанный в узелок презерватив.

Степан хватается за плешь:

– Глянь, Коля, вот уж точно добрый знак.

– Ну-ка… – Николай Николаевич принюхивается. – Так… Ребристый… Это ж кого так?

Принюхивается снова, теперь уже мечтательно:

– Это блондинка была… Лет сорока или чуть больше, Степа… О, запах женщины! О, локоны волос!

Степан тоже принюхивается.

– Коля, а если это мужик – мужика? Сейчас такое на каждом шагу. По радио вон каждый день говорят…

Снова обнюхивает.

– А то пахнуло как-то не так… Не по-человечески.

Николай Николаевич панически бросает презерватив наземь.