Хороша ли для вас эта песня без слов - [5]

— Влажная. Мокрая, — сказал я. — Дождь идет.

— Пойдем, — сказала Региша. — Пойдем в сторону дома.

— И все? — вырвалось у меня. Впрочем, очень тихо.

Дождь, похоже, перестал — отдельные маленькие капли.

— Я хотела спросить, сказать… — Ее голос был мягким, но и каким-то звонким одновременно, но вовсе не громким. — Ты придешь сегодня, пойдешь… хм, на мой день рождения? Сегодня. Сейчас.

Я разом как-то почувствовал все. Если разложить по полочкам, «расчленить» (мама-Рита) скопом попавшие в меня ощущения, то получилось бы следующее: прогулка коротка, но мы не расстаемся, день рождения — это как бы только для близких людей, что это? — благодарность за кассету? нет подарка, кто будет на этом дне рождения, кто-то ведь будет? неужели будет, будут?..

— Да. Пойду, — тихо сказал я раньше всех этих «расчленений». Ощутив все, что на меня нахлынуло, я все равно знал, что выбираю пойти на ее день рождения, где бы это ни было и кто бы там ни оказался. Самое главное для меня было — быть вместе с ней. И она сама меня пригласила. Что же еще могло быть важнее? И все же, и все же… Почему я, скажем так: человек средней-нормальной бойкости, — почему я не могу у нее спросить — кто там будет, будет ли Стив (Глупо! Брат же все-таки), будут ли… остальные? И кто ей эти, Стивовы, остальные? Друзья? Или она сама по себе? Почему что-то мешает мне спросить до сих пор: одна она бывала в том пустом доме или со всеми остальными, вместе? Входит она в их компанию или нет? И я чувствовал при этом, что знай я Регишу больше, лучше, дольше, что ли, я бы тоже не мог запросто спросить об этом. У моей подружки Нинули — мог бы, а у нее — нет. Наверное, все упиралось в то, как я к ней, к Регише, относился, а еще больше в то, какой я ее чувствовал, какой, так сказать, у нее был характер.

— А как же… подарок? Я не знал ничего.

— Подарок? — спросила она. — А… что бы ты хотел?.. Я об этом никогда не думаю, не думала. Даже в раннем детстве. Я всегда немного удивлялась, когда мне на день рождения что-то дарили.

Я кивнул.

— Всегда, — услышал я ее голос, — это затевают родители. Но отец сейчас в отпуске, а мама гостит у родственников на Волге. Это… брат захотел. Он любит праздники, веселье.

— Веселье? — тупо переспросил я.

— Да, веселье. Любит.

— Там будут твои друзья… незнакомые…

— Это… имеет значение? Разве?

— Нет. Не имеет.

— Чего бы ты хотел? — через минуту совершенно внезапно спросила она. Мы брели по улице. — Понимаешь, — сказала она, — есть как бы центр ощущения, что-то главное, понимаешь? Я слышала от кого-то, не мне говорили, а так, краем уха, что твой брат прилично понимает в физике и математике, по большому счету. Это уже в восьмом-то! Он этим занимается (она нажала на это слово), сосредоточен именно на этом. Многие просто плывут по течению, не имеют некоей точки, просто живут, — она усмехнулась.

— Не знаю, — сказал я, помолчав. — Мне кажется, что я тоже — просто живу…

— Да, я догадалась. Но при этом, я так чувствую, тебе этого мало. Мало, да? Я про это и спрашиваю.

— Да, мало, — согласился я. — Маловато.

— И… ты знаешь, чего хочешь?

— Не знаю, — сказал я. — Не то чтобы вовсе не знаю. Я скорее чувствую, чего хочу, а объяснить толком не могу.

Да, действительно, чего я хочу? Конечно, это был не пустой вопрос, не общий, как сказала бы моя мама. Здесь дело не упиралось в посещение кружков, в хоккей или, скажем, в «съездить на Курильские острова». Я думаю, построить катамаран, даже ходить на нем — это не совсем то, может быть, только часть этого «того», частица, частичка… Единственное, что я знал твердо: в моей жизни не происходило событий, каких-то особенных событий, когда мне надо было бы действовать, что-то решать, чего-то добиваться. Вроде бы получалось, будто я сижу тихонечко на стуле, пью чай с вареньем, покусываю печенье, слушаю тихую музыку, а в душе у меня, пусть и глубоко, пусть и не явно — все кипит, и, может быть, даже я взорвусь от этого кипения.

— Человек не может точно сказать, чего именно он хочет, но хорошо это чувствует — это уже много. А другой — только хотел бы почувствовать, что он хочет. — Она вздохнула. Дальше мы уже молчали.

4

Региша открыла дверь, кивнула мне, и я оказался в маленькой пустой передней, где никогда не был. Вовсю играла музыка, за матовыми стеклами двери в комнату мелькали тени, кто-то смеялся. Снимая мокрую куртку, я почувствовал, что волнуюсь. Вслед за Регишей вошел в комнату, все закричали, увидев Регишу, я сделал шаг в сторону, скорее ощутил, чем увидел, стул и тупо сел. Странным образом во мне смешались сразу два противоположных желания: ни на кого не глядеть и разглядеть, кто же здесь собрался, и мое зрение совершенно от меня независимо делало то одно, то другое. Никто не обращал на меня никакого внимания; чуть позже какая-то тень скрыла от меня лампу под абажуром, меня потрепали по плечу, я дернулся. «Привет, малыш», — услышал я — это был Стив. Мало-помалу все немного утряслось, я слышал голоса — Регишу поздравляли, какие-то подарки, постепенно напряжение мое стало проходить, и я всех разглядел: Галя-Ляля, Венька Гусь, Ира, очень красивая, Брызжухин, Феликс Корш… Больше никого. Только компания Стива. Ни одного знакомого самой Региши, кроме меня. Значит, все-таки Региша входит в эту, Стивову, компанию? Чушь какая-то! Ну, даже если и входит. Могут ли у нее, кроме этих людей, быть еще разные знакомые из класса, по даче… да мало ли? Нет, никого, кроме