Хаос - [67]
«В. КЛАЦКЕ Сигаретная Фабрика
Представитель Первой Фирмы».
Клацке в момент принял решение завязать с просительными письмами, снять квартиру вместе с Йослом и Шаной и открыть перспективное дело. Производство прошений не давало развития его высоко устремленному духу и изначально рассматривалось им лишь временной мерой для старта. Приезд Йосла, его бывшего ученика, а также подвернувшийся случай, когда Гурланд поставил ему в уплату пару сотен сигарет, направили туманные планы на верную цель. Почему бы не заняться сигаретным делом? Конечно, он не владел специальными знаниями, как, впрочем, на любом другом поприще, но ведь их можно приобрести со временем. Главное — заиметь вывеску и собственную контору. Табличку он изготовил сам, да и с оборудованием конторы трудностей у него не возникло. Он предложил Йослу и Шане перебраться вместе с ним на Аугустштрассе. Сам занял просторную переднюю комнату, а в маленькую смежную въехала молодая чета. Плату за жилье вносил он, взамен они согласились обслуживать клиентуру в его отсутствие, а Шана еще и разбирать корреспонденцию.
И вот студенты любовались торговым помещением сигаретного предприятия перед его открытием. Клацке и впрямь знал толк, как из меблированной комнаты с ее непременным плюшевым гарнитуром соорудить солидную контору. По стенам висели большие разноцветные плакаты с рекламой табачных фирм — бог знает, где Клацке их раздобыл. На письменном столе возвышались стопки бумаги и колоссальных размеров чернильный прибор. Кровать перенесли в комнату Йосла, а спальному месту хозяина была отведена узкая кушетка. Днем умывальник скрывал свое предназначение: на раковину клалась широкая доска, покрывалась донизу отрезом ткани, а сверху расставлялись увесистые фолианты Талмуда, которые он позаимствовал у студентов. Издали они походили на бухгалтерские книги и создавали впечатление респектабельности и оборотистости предприятия.
— Ну, как вам? Правда, здорово? — похвастался Клацке. — Осталось заполучить товар и клиентов. Клиенты, конечно, главное! Похожу по офицерским казино. По-немецки я пока лопочу плоховато, так что меня легко примут за иностранца. К тому же я почти блондин, иначе бы пришлось потруднее. А может, куплю себе красную феску. Думаю, дело пойдет, если положить небольшую прибыль и сделать ставку на качественный товар. Еще надо пошить элегантный костюм — без этого никак. Есть буду сыр, а выглядеть как граф!
— Да кто пойдет сюда, на Аугустштрассе? — хохотнул Гамбургер. — Разве это место для элегантных иностранцев?
— Я скажу этим господам: «Что толку от дорогих апартаментов, которые оплачиваются из ваших же денег? Я позволяю себе жить скромно, чтобы товар покупателю обходился дешевле!» И самое главное: никакие службы сюда не сунутся со всякими проверками. А если кто придет за покупками, то вы — мои служащие, а Талмуды — гроссбухи. Вы же не откажете мне в одолжении разыграть из себя продавцов?
Молодые люди смеялись от всего сердца, когда в дверь постучали. Вошли Йользон, Гермерсхайм и Лёвенберг.
— Ну, где вы застряли? — с порога набросился Йользон. — И где книги? Мы уже полчаса сидим, ждем! Время наших занятий подошло. Вас нет, книг нет. Наконец Аманда сказала, что вы у Клацке. Что, сегодня занимаемся здесь?
— Конечно! — вмиг воодушевился Клацке. — Это же еврейский обычай, на благословение нового дела читать Талмуд! Заодно разом привнесем святости и в контору, и в квартиру!
— Может, вначале помолимся? — предложил Гермерсхайм. — Доктор Пинкус, химик, остановил меня внизу на лестнице, и я сказал ему, пусть поднимется к вам — у него сегодня годовщина смерти отца, йорцайт.
Совершать поминальную молитву по близким родственникам даже для нерелигиозных евреев считается священной обязанностью. В такой день каждый рад принять участие в богослужении, чтобы прочитать особую молитву по усопшим — кадиш. Скорбящий старается не только поучаствовать в синагогальной службе, но и самолично выступить кантором. Такое желание редко исполняется в синагоге из-за жесткой конкуренции, поэтому он предпочитает собрать для домашней молитвы десять взрослых мужчин, миньян, и в миньяне самому вести службу. Ни один еврей не упустит возможности именно таким образом исполнить свой долг. Для неимущих евреев даже устроили особый источник доходов: несколько человек всегда находятся в готовности дополнить миньян. Реформистские синагоги тоже были вынуждены постоянно содержать оплачиваемых людей для состава миньяна, чтобы вообще иметь возможность проводить богослужения.
Так что молодые люди тут же откликнулись помочь доктору Пинкусу в его благочестивой нужде, не поминая ему то, что он, будучи членом правления Союза за кремацию и социалистом, постоянно давал повод для возмущения многим ортодоксам.
Клацке порылся и вытащил для скорбящего молитвенник — сидур и талит — прямоугольное шерстяное покрывало с темно-синими полосами поперек продольных сторон и особо сплетенными кистями, привязанными по четырем углам, так называемыми цицит. С лестницы уже слышался рассерженный голос химика. Пинкус вошел со своим ассистентом, доктором Коном, молодым человеком, на лацкане сюртука которого сверкал серебряный могендовид — шестиконечная Звезда Давида, сложенная из двух одинаковых равносторонних треугольников — эмблема сионистов.
Книга эта – вне жанра. Книга эта – подобна памяти, в которой накоплены вразнобой наблюдения и ощущения, привязанности и отторжения, пережитое и содеянное. Старание мое – рассказывать подлинные истории, которые кому-то покажутся вымышленными. Вымысел не отделить от реальности. Вымысел – украшение ее, а то и наоборот. Не провести грань между ними. Загустеть бы, загустеть! Мыслью, чувством, намерением. И не ищите последовательности в этом повествовании. Такое и с нами не часто бывает, разве что день с ночью сменяются неукоснительно, приобретения с потерями.
К 2134 году человечество получает возможность корректировать события прошлого. Это позволяет избежать войн, насилия и катастроф. Но не всё так просто. В самом закрытом и загадочном городе на Земле, где расположена Святая Машина — девайс, изменяющий реальность, — происходит череда странных событий, нарушающих привычную работу городских служб. Окончательную судьбу города решит дружба человека и ога — существа с нечеловеческой психикой, умудрившегося сбежать из своей резервации.
Автор книги В. А. Крючков имеет богатый жизненный опыт, что позволило ему правдиво отобразить действительность. В романе по нарастающей даны переломы в трудовом коллективе завода, в жизни нашего общества, убедительно показаны трагедия семьи главного героя, первая любовь его сына Бориса к Любе Кудриной, дочери человека, с которым директор завода Никаноров в конфронтации, по-настоящему жесткая борьба конкурентов на выборах в высший орган страны, сложные отношения первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома, перекосы и перегибы, ломающие судьбы людей, как до перестройки, так и в ходе ее. Первая повесть Валентина Крючкова «Когда в пути не один» была опубликована в 1981 году.
В романе, написанном нижегородским писателем, отображается почти десятилетний период из жизни города и области и продолжается рассказ о жизненном пути Вовки Филиппова — главного героя двух повестей с тем же названием — «Когда в пути не один». Однако теперь это уже не Вовка, а Владимир Алексеевич Филиппов. Он работает помощником председателя облисполкома и является активным участником многих важнейших событий, происходящих в области. В романе четко прописан конфликт между первым секретарем обкома партии Богородовым и председателем облисполкома Славяновым, его последствия, достоверно и правдиво показана личная жизнь главного героя. Нижегородский писатель Валентин Крючков известен читателям по роману «На крутом переломе», повести «Если родится сын» и двум повестям с одноименным названием «Когда в пути не один», в которых, как и в новом произведении автора, главным героем является Владимир Филиппов. Избранная писателем в новом романе тема — личная жизнь и работа представителей советских и партийных органов власти — ему хорошо знакома.
Британка Руби мечтает найти могилу мужа, пропавшего без вести, покаяться в совершенном грехе и обрести мир в своей душе. Элис, оставив свою благополучную жизнь в Вашингтоне, мчится в Европу, потому что уверена: ее брат Сэм жив и скрывается под вымышленным именем. Немка Марта рискнула всем, чтобы поехать в Бельгию. Она отлично понимает, как встретят ее бывшие враги. Но где-то в бельгийской земле лежит ее старший сын, и она обязана найти его могилу… Три женщины познакомятся, три разные судьбы соединятся, чтобы узнать правду о мужчинах, которых они так любили.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.