Хаос - [43]
Молодые люди, изображая деликатность, принялись нарочито громко беседовать и двинулись в сторону лестницы.
Ленсен побагровел от ярости и заорал так, что слышно было до верхних этажей:
— Вызовите полицию! Пусть его немедленно схватят!
Он загрохотал по лестнице, на ходу тщетно пытаясь придать перекошенному лицу приветливое, непринужденное выражение.
Йосл, зажав в кулаке свои сокровища, с тяжелым сердцем шагал за спиной Хайнца. Хайнц своим ключом отпер дверь, навстречу выпорхнула горничная в белом чепце и нарядном передничке, с интересом разглядывая экзотического гостя.
— Отец дома? — небрежно бросил Хайнц.
— Господин председатель еще не возвращались, — присела в книксене девушка. — В гостиной уже собрались гости.
Из салона слышался гул голосов.
Хайнц открыл дверь слева по коридору и махнул Йослу. Они вошли в кабинет референдария. Йосл скромно остановился в дверях. Хайнц скинул верхнюю одежду и по привычке начал разбирать папку. Вынув один протокол, он полистал его и спросил с застенчивой улыбкой:
— Вы знаете, что такое этроги?
Йосл замер с таким ошарашенным видом, что Хайнц невольно рассмеялся.
— Я спрашиваю, знаете ли вы, что такое этроги? Так называемые райские яблоки? Фрукт, который приносят с собой в синагогу на Праздник кущей?
— Вы говорите о… А, знаю! Только мы произносим иначе: эсрог. И лулав, конечно.
— Лулав?
— Ну да. Для нетилас лулав на праздник Суккос.
— Суккос?
— Растения, которыми потрясают на празднике.
— Совершенно верно. Непостижимые слова! Ну, да ладно. Так вы знаете, что я имею в виду?
— Конечно, знаю.
На этом вступительная беседа закончилась. Хайнц подошел к окну и уставился в одну точку. Его мысли вернулись к прежней проблеме. Он спрашивал себя, не стоит ли воспользоваться оказией, чтобы узнать побольше о еврейских делах. Только вот насколько этот юноша подходящий ментор? Лицо его Хайнцу нравилось, умное, открытое — не похож он на попрошайку и уж совсем не кажется писакой, сочиняющим такие убогие просительные письма. Правильно! Он же принес назад деньги. Вот что надо разъяснить в первую очередь!
Хайнц обернулся.
— Так что у вас там с деньгами? Почему вы решили их вернуть?
Йосл, застигнутый врасплох вопросами об этрогах, совершенно забыл о причине своего появления здесь. Теперь он оробел еще больше.
— Вот ваши деньги, — Йосл сделал несколько шагов и положил на стол банкноту и корешок перевода. — Чего вы еще хотите? Произошло недоразумение. С вашей стороны это было любезно, но я не нуждаюсь.
Йосл бочком двинулся к двери.
— Стоп! — скомандовал Хайнц, и гость замер. — Так дело не пойдет! Если вы не нуждаетесь, зачем же обращаетесь с просьбой?
Йослу стало жарко, он затоптался на месте и, опустив глаза, наконец выдавил из себя:
— Я этого не писал.
— Не писали? Значит, вы не Лифшиц?
— Нет!
— А кто вы?
— Кто я?
— Вы, вы! Как вас зовут?
— Шленкер. Йосл Шленкер.
— Шленкер? Откуда вы прибыли?
— Из Борычева.
— Борычев это в России?
— Да.
Начиная этот допрос, Хайнц присел на крышку стола и раскурил сигарету, теперь же он вскочил и взволнованно заходил по кабинету, пошире раздвинул шторы, впуская поток дневного света, и поманил Йосла:
— Пойдите сюда! Присядьте! — он пододвинул к окну стул.
Йослу ничего не оставалось, как сесть; настроение его испортилось, и он со страхом ожидал дальнейших расспросов.
Чем дольше Хайнц сохранял молчание, с каким-то странным любопытством разглядывая гостя, тем больше не по себе становилось Йослу. В конце концов он не выдержал и робко спросил:
— Можно мне уйти?
— Уйти? — Хайнц будто пробудился ото сна. — Нет, нет, напротив! Так на чем мы остановились? А, да. Итак, господин Йосл Шленкер, расскажите мне, кто такой Лифшиц.
Это был скверный вопрос, и Йосл предпочел промолчать.
— Хорошо. Кто такой Борнштейн?
На это ответить было уже легче.
— Хозяин постоялого двора с Драгунерштрассе.
— Кто написал письмо?
— Зачем вы меня мучаете? — с тоскою в голосе спросил Йосл. — Я ведь не сделал ничего плохого! Ваши деньги вернулись к вам. Я просто не хотел, чтобы вас обманывали, вот и принес. И больше ничего.
— Смотрите-ка! Так меня хотели обмануть? И кто же? Значит, письмо — это чистой воды мошенничество?
— Господин Левизон! — Йосл поднялся. — Извините, но большего я сказать не могу. Ничего дурного я и в мыслях не держал, иначе бы не пришел сюда! Делайте со мной, что хотите!
— Ничего я не хочу с вами делать! — Хайнц внезапно почувствовал жалость к несчастному юноше, которого он поверг в такое смятение. — Мне вы кажетесь порядочным человеком, иначе вы действительно не вернули бы деньги. Думаю, вы не хотели потворствовать жульничеству, и я вам за это благодарен. Но вы-то как попали в эту компанию? И почему деньги оказались у вас? Вы же не Лифшиц, а Йосл Шленкер!
— Прошу вас, господин! — взмолился Йосл. — Отпустите меня! Я не хочу навредить и другим.
— Обещаю, никому никакого вреда не будет. Но я должен знать, что за всем этим стоит?
— Обещаете? Точно? — в голосе Йосла слышалось сомнение, но взгляд глаза в глаза был доверчив и прям.
— Вот вам моя рука!
— А вы, правда, еврей?
Хайнц помялся, словно пойманный на чем-то непристойном.
— Я доподлинно родился евреем! — наконец нашелся он.
Книга эта – вне жанра. Книга эта – подобна памяти, в которой накоплены вразнобой наблюдения и ощущения, привязанности и отторжения, пережитое и содеянное. Старание мое – рассказывать подлинные истории, которые кому-то покажутся вымышленными. Вымысел не отделить от реальности. Вымысел – украшение ее, а то и наоборот. Не провести грань между ними. Загустеть бы, загустеть! Мыслью, чувством, намерением. И не ищите последовательности в этом повествовании. Такое и с нами не часто бывает, разве что день с ночью сменяются неукоснительно, приобретения с потерями.
К 2134 году человечество получает возможность корректировать события прошлого. Это позволяет избежать войн, насилия и катастроф. Но не всё так просто. В самом закрытом и загадочном городе на Земле, где расположена Святая Машина — девайс, изменяющий реальность, — происходит череда странных событий, нарушающих привычную работу городских служб. Окончательную судьбу города решит дружба человека и ога — существа с нечеловеческой психикой, умудрившегося сбежать из своей резервации.
Автор книги В. А. Крючков имеет богатый жизненный опыт, что позволило ему правдиво отобразить действительность. В романе по нарастающей даны переломы в трудовом коллективе завода, в жизни нашего общества, убедительно показаны трагедия семьи главного героя, первая любовь его сына Бориса к Любе Кудриной, дочери человека, с которым директор завода Никаноров в конфронтации, по-настоящему жесткая борьба конкурентов на выборах в высший орган страны, сложные отношения первого секретаря обкома партии и председателя облисполкома, перекосы и перегибы, ломающие судьбы людей, как до перестройки, так и в ходе ее. Первая повесть Валентина Крючкова «Когда в пути не один» была опубликована в 1981 году.
В романе, написанном нижегородским писателем, отображается почти десятилетний период из жизни города и области и продолжается рассказ о жизненном пути Вовки Филиппова — главного героя двух повестей с тем же названием — «Когда в пути не один». Однако теперь это уже не Вовка, а Владимир Алексеевич Филиппов. Он работает помощником председателя облисполкома и является активным участником многих важнейших событий, происходящих в области. В романе четко прописан конфликт между первым секретарем обкома партии Богородовым и председателем облисполкома Славяновым, его последствия, достоверно и правдиво показана личная жизнь главного героя. Нижегородский писатель Валентин Крючков известен читателям по роману «На крутом переломе», повести «Если родится сын» и двум повестям с одноименным названием «Когда в пути не один», в которых, как и в новом произведении автора, главным героем является Владимир Филиппов. Избранная писателем в новом романе тема — личная жизнь и работа представителей советских и партийных органов власти — ему хорошо знакома.
Британка Руби мечтает найти могилу мужа, пропавшего без вести, покаяться в совершенном грехе и обрести мир в своей душе. Элис, оставив свою благополучную жизнь в Вашингтоне, мчится в Европу, потому что уверена: ее брат Сэм жив и скрывается под вымышленным именем. Немка Марта рискнула всем, чтобы поехать в Бельгию. Она отлично понимает, как встретят ее бывшие враги. Но где-то в бельгийской земле лежит ее старший сын, и она обязана найти его могилу… Три женщины познакомятся, три разные судьбы соединятся, чтобы узнать правду о мужчинах, которых они так любили.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.