Гунны и Азербайджан - [29]

Не менее важным нам представляется вопрос о времени прихода Кардоста на землю гуннов и выпуска «писания» на гуннском языке. Н. В. Пигулевская датирует появление Кардоста у гуннов 537 г., т. е. ровно через 34 года после того, как пленные, взятые Кавадом в Амиде (503 г.), были проданы гуннам. Соответственно, выход «писания» на гуннском языке она относит к 544 г., т. е. через 7 лет после появления у гуннов Кардоста (указ. соч., с. 84 - 87). Однако датировка М. И. Артамонова гораздо более аргументирована. Исходя из того, что встреча Проба с албанским епископом могла состояться только в 522 г., когда Проб прибыл в Боспор, М. И. Артамонов справедливо указывает, что в рассказе Захарии Ритора время пребывания Кардоста у гуннов делится на два периода, по 7 лет каждый, причем первый из них завершился «выпуском писания» и встречей с Пробом. Таким образом, Кардост прибыл на землю гуннов не раньше 515 г., а покинул ее через 14 лет, т. е. в 529 г. «Писание» же было выпущено около 520 г. 34 года М. И. Артамонов понимает не как число годов, прожитых пленными до прихода Кардоста, а как общую продолжительность плена, длившегося до 537 г. (с. 93, прим. 76).

Для нашей темы особое значение имеет вывод М. И. Артамонова о времени прихода на землю гуннов христианской миссии из Албании - 515 г. Именно в это время произошло одно из самых опустошительных вторжений сабир в Переднюю Азию. Видимо, такое совпадение не случайно: возникновение мощного объединения кочевников на кавказской границе сасанидского Ирана, давшего о себе знать первым вторжением в Закавказье в 503 г., явилось сильным импульсом для закавказских христиан, особенно страдавших от гуннских нашествий, начать проповеди христианского вероучения в среде язычников - гуннов. Вполне очевидно, что миссия Кардоста имела целью не столько попытку расширить сферу влияния албанского клира, сколько преследовала весьма определенные политические задачи, а именно: путем распространения христианства среди гуннских племен воспрепятствовать, с одной стороны, грабежам и разорениям Албании и других кавказских государств, а с другой - попытаться заручиться поддержкой гуннов в отношениях с Ираном М. И. Артамонов прав в своем утверждении, что миссия Кардоста была организована без согласия сасанидского правительства, чем и было вызвано, вероятно, ее появление на земле гуннов кружным путем через горы. Ясно и то, что усиление влияния албанской церкви в среде прикаспийских кочевников не могло не вызвать беспокойства шахского двора, издавна боровшегося с христианством в подвластном Ирану Кавказе и насильственно насаждавшего зороастризм. Не случайно, освободительное движение на Кавказе, как правило, носило религиозный характер и было направлено как против политического господства Ирана, так и против его государственной религии. Идея же христианизации гуннов, потенциальных врагов Ирана, была особенно опасным явлением в неустойчивом положении Сасанидов на Кавказе, поскольку общность религии кочевников Северного Кавказа с народами Закавказья могло рано или поздно привести к нежелательным для Ирана последствиям. В этой связи необходимо отметить некую последовательность во взаимоотношениях албанской церкви с кочевниками Кавказа, имеющую свою предыстории. Согласно легендарной традиции, первым проповедником христианства у кочевников был уже внук Григория Просветителя - албанский епископ Григорис, казненный по приказу маскутского царя Санесана в 30-х гг. IV в. на поле Ватнеан (в районе Дербента). Около 515 г. к гуннам прибыл албанский епископ Кардост со своими спутниками, а через 14 лет пребывания у них его сменил другой албанский епископ - Макар, который, по словам Захарии Ритора, «находится там до настоящего времени», т. е. до 555 г.[10] При князе Вараз-Трдате, в 682 г., в страну гуннов была отправлена еще одна миссия во главе с епископом Исраилом, долгое время проповедовавшем в среде гуннов и крестившим гуннского князя Алп-Илитвера. Между тем данные источников как будто дают основания полагать, что тенденция к христианизации гуннов особенно усилилась в Албании в царствование Кавада, когда вскоре после войны с сабирами и смерти Вачагана Благочестивого (ок. 510 г.), окончательно пресеклась династия албанских Аршакидов и были утрачены внутренняя автономия страны и привилегии албанской знати и духовенства. Видимо, не случайно весь период правления этого шаха остался неосвещенном в труде Моисея Каланкатуйского. Появление же сведений об интенсивной деятельности албанских миссионеров именно в это время в сирийском источнике в некоторой степени и восполняет этот пробел в наших знаниях об этом периоде истории Албании, а, возможно, его и объясняет.

После вторичного захвата Боспора Византией около 533 г. приазовские гунны временно исчезают со страниц источников. Между тем прикаспийские гунны, наоборот, все чаще фиксируются источниками в связи с событиями войны между Византией и Ираном. В 528 г. 3-тысячный отряд сабир, «народа самого воинственного», по словам Прокопия, появился в составе сасанидского войска, вторгшегося в византийскую часть Армении под командованием Мермероя. Весной 531 г. большая персидская армия вновь вторглась в Армению и осадила город Мартирополь. Согласно Захарии Ритору, пока персы безуспешно осаждали город, Мермерой по приказу Кавада был послан «завербовать много гуннов и привести их на помощь». Однако, по словам Прокопия, византийцы через перебежчика распространили ложный слух, будто император Юстиниан подкупил гуннов, завербованных Мермером, и они будут действовать на стороне ромеев. Этим известием, пишет Прокопий, персы были приведены в страх и не знали, на что решиться. Однако в это время было получено известие о смерти Кавада (13 сентября 531 г.) и персы, сняв осаду и заключив договор, ушли. По словам Прокопия, после ухода персов из-под Мартирополя, туда прибыли гунны, «большое количество народа, завербованные персами», но, не найдя нигде персидского войска, возвратились на свою землю после непродолжительного набега. Это событие точно зафиксировано Эдесской хроникой, где говорится, что в 531 г. (843 г. по селевкидской эре) 18 декабря гунны вторглись в ромейские пределы. Прокопий не совсем точно охарактеризовал этот набег, назвав его «непродолжительным». По сообщению Захарии Ритора, гунны перебили большое количество сельского населения, сожгли деревни и храмы, а затем перешли Евфрат и дошли до Антиохии в Сирии. Эдесская хроника подтверждает, что сунны брали в плен и убивали до Халебской (Алеппской) области и до 12-го (верстового) камня Антиохии. Согласно Захарии, никто не выступил против гуннов и не причинил вреда, за исключением правителя (дукса) Майферката (Мартирополя), по имени Бесса, который напал на часть из них, когда они возвращались из Сирии, и перебил, захватив при этом коней и много добычи. У крепости Китариз, продолжает Захария, еще один военачальник отогнал гуннов от крепости и захватил их вьючных животных. «Муж этот разбогател», - замечает Захария. По сообщению Малалы, Юстиниан попытался было получить разъяснения у шахского двора по поводу этого разорительного набега, однако вступивший на престол Хосров Ануширван (сын Кавада) заявил о своей непричастности к этому делу и нарушению мира.