Грюнвальдский бой, или Славяне и немцы. Исторический роман-хроника - [89]

Больше того, даже татарские ханы, перессорившись между собою, стали заискивать у Витовта, являлись на поклонение к нему в Вильню и в Вильне же короновались царями Кипчакскими! Имя Витовта и его обыкновенный подарок для путешественника в татарских землях — шапка — делали владельца неприкосновенным. Сам старый Эдигей несколько раз присылал посольства и обещал вечный мир.

Немудрено, что, получив грамоту от Витовта, один из сыновей Тохтамыша, султан Саладин, царствовавший над одной из наиболее сильных орд, кочевавших по берегам Дона, тотчас собрал толпу своих излюбленных нукеров и телохранителей и поскакал на призыв великого князя в Вильню.

Извещённый о его прибытии, Витовт распорядился, чтобы татарскому владетелю был устроен торжественный приём. Почти одновременно он получил известие, что особое, чрезвычайное посольство от гроссмейстера ордена, тоже переехало границу и просит дозволения прибыть в Вильню.

Витовт удивился. Поддержка, оказываемая им возмутившейся и восставшей против ордена Жмуди, уже не составляла ни для кого тайны. Его собственные дружины под предводительством воеводы Здислава Бельского дрались многократно в Эйрагольских владениях. Он ожидал гордого объявления войны, как и король польский, и вдруг узнал, что к нему едет торжественное посольство с великим комтуром Бранденбургским, Марквардом Зальцбахом во главе с мирными предложениями.

Распорядившись, чтобы рыцарское посольство везли малыми дневками к столице, он поспешил с приёмом Саладина и роскошно угостил его в Вильне, в замке Медники — своей частной резиденции.

Султан Саладин был один из самых выдающихся по удали и мужеству татарских владетельных князей; по отцу он был одним из чистейших представителей белой кости, а по лицу это было самое точное воплощение чисто тюркского типа.

Быстрый в движениях, тонкий в стане и широкий в плечах, неутомимый наездник, удивительный стрелок из лука, он считался лучшим джигитом в орде, а его блистательные походы на возмутившихся князей сделали его имя очень популярным во всей стране.

Плохой политик, он шёл туда, где думал найти больше добычи и больше сабельной работы. Он с детских лет привык видеть в Витовте могущественного героя-короля, давшего убежище его престарелому отцу с семейством и, кроме чувства благодарности к Витовту, его влекла под знамёна князя Литвы надежда на невиданно большую добычу, — по рассказам, страна рыцарей была полна и золота, и серебра, и дорогих коней.

Согласно заранее написанному соглашению, он обязывался выставить в поле по требованию великого князя Литовского 30 000 всадников; он ехал теперь только условиться о подробностях[82].

После долгого пира, на котором оба — и гость, и хозяин — почти ничего не ели и не пили, Витовт по обыкновению, приобретенному с детства и воплотившему в привычку, а молодой султан Саладин по закону Магометову, — князь отвёл своего гостя в отделённый покой и заговорил первый.

— Успеешь ли ты привести свою рать к Вильно до «уразы»? — спросил он определительно, зная, что во время уразы, т. е. татарского ежегодного месячного поста большие переходы немыслимы.

— Какой «уразы»? На полмесяца раньше приду! Помни слово султана Саладина, — отвечал тот уверенно.

— Но ведь может быть какая задержка, реки, бездорожье.

— Для моих степных беркутов задержки не ма!.. Нет такой реки, такой дороги, которая удержит уланов султана Саладина. Султан Саладин будет!

— Помни, Саладин. Эта война будет последняя. В этой войне мы или погибнем, или заслужим всемирную славу.

— Славу? — переспросил султан, — какую славу?

— Великую, неумираемую славу!

— Я тебе вот что скажу, могущественнейший князь, пусть будет так, слава твоя — добыча наша! Бей рука, так будет!

Витовт не мог удержаться от улыбки и протянул руку. Уже в бою на Ворскле он понял, какого опасного соперника имеет рыцарство — тяжело вооружённое, сидящее на тяжёлых конях, в открытом бою с лёгкой татарской конницей, появляющейся и исчезающей на поле битвы, словно ураган в степи! Ему во чтобы то ни стало хотелось чем-нибудь, кроме данного слова, привлечь татар в эту страшную войну.

— Добыча твоя. Всё, что возьмешь на аркан и копьё — всё твоё!

— Иль Алла! Вот это так. Только смотри, Шорин Шор, без выкупа и тебе пленных не отдадим. Всех с собой в орду погоним! — Витовт улыбнулся вторично. Татарин не только не сомневался в победе, но уже вперёд распоряжался добычей.

Между свитой султана Саладина Витовт заметил и молодого сына Джелядин-султана, Тугана-мирзу, блистательно выполнившего опасную миссию в орду. Он подозвал его к себе, очень обласкал и спросил об отце. Старый слепец был жив и через силу тоже приехал в Вильню повидаться со своими дальними родственниками и бывшим владыкой, сыном Тохтамыша. По обыкновению татар-кипчаков, он не въехал в город, но стал станом недалеко от городских стен, в лесу.

* * *

Со времени описанного нами празднества в замке воеводы Бельского какая-то странная хандра напала на молодого Туган-мирзу. Образ красавицы панны Розалии преследовал его и день, и ночь. Но она была недоступна теперь его пламенным желаниям! Одна надежда добыть её заключалась в войне, — а войны всё не было, и молодой татарин просто потерял голову.