Грозовыми тропами - [6]

Темная лесная дорога. Пригнувшись к лошадиным шеям, мчатся бандиты. Верзила и батька Хмель скачут рядом.

Сквозь посвист ветра доносятся слова батьки:

— Коней оставим в лесу!.. К железной дороге дойдем пешком… Без моей команды — не стрелять!

Глухо цокают копыта.

Как и раньше, шагают вдоль теплушек часовые. Воет ветер.

Из средней теплушки выпрыгивает Глеб-старший, поправляет коробку маузера.

Архип поворачивается на скрип снега. Увидев Глеба Прохорова, тяжело вздыхает, сдергивает зачем-то шапку с головы и подходит к командиру. Протягивает ему винтовку.

Говорит хриплым голосом:

— На!.. Стреляй! Заслужил!

Глеб Прохоров удивленно уставился на Архипа.

— Спятил?

— Не спятил, а понял!.. Догадался…

Прислонив винтовку к теплушке, Архип вытащил из кармана кусок сала.

— Вот!.. Я виноват — проглядел!.. В руку сало, а в буксу — песок!.. Стреляй!

Глеб не успевает ответить. Из-под разлапистых еловых ветвей, низко нависших над сугробами, вылетают снопастые оранжевые огоньки и гремит залп.

Как подкошенный, падает Архип.

Схватившись за простреленную ногу, оседает Глеб-старший и, выхватив маузер, кричит:

— К бою!

Бойцы выпрыгивают из теплушек, лезут под вагоны, ища укрытия за колесами и рельсами.

В дверном проеме — Глебка. Он тоже спрыгивает вниз.

Лежа на полу теплушки, Василий высовывает в дверь винтовку, прицеливается, но ничего не видит.

— Мать честная!.. Не проморгался!

Василий прикладывает винтовку к левому плечу.

Вражеская пуля опередила его. Выронив винтовку, он привстал на колени и выпал из теплушки.

Разбросав ноги, лежит на шпалах Митрич. Стреляет не часто. Старательно целится. Пуля цокает рядом с ним. Она прилетела сзади. Митрич оглядывается. Из леса на противоположной стороне насыпи появляются бандиты.

— Обошли! — кричит Митрич.

Из-за деревьев выскакивают все новые и новые фигуры. Пули с визгом бьются в рельсы и колеса. Летят щепки, отколотые от вагонной обшивки. Бандиты с двух сторон устремляются к теплушкам.

— Может, катанем под уклон самоходом? — говорит Митрич Глебу Прохорову.

— Я о том же думаю! — отвечает командир. — Без команды — ни с места! Держать огонь!

Приволакивая раненую ногу, он ползет под вагонами к передней теплушке. Вытащив из кармана документы, дает их Глебке.

— Бери!.. Пусть у тебя… на случай! Действуй по обстоятельствам! А сейчас — марш в теплушку!

Глебка медлит. Он хочет что-то спросить, но отец отдает ему свой маузер и командует:

— Боец Глеб Прохоров! Приказ слышал?.. Марш в теплушку! За хлеб головой отвечаешь!

Глебка вскакивает, а отец подбирает чью-то винтовку и ползет дальше.

— Как тронемся — по вагонам! — предупреждает он отстреливающихся бойцов.

Добравшись до передних колес, Глеб-старший выбивает башмаки. Теплушки трогаются.

— По ваго-о-онам! — кричит Глеб, выскакивая из-под теплушки, но тут же падает, раненый вторично.

Бандиты усиливают огонь, не дают бойцам выбраться из-под теплушек. А они все быстрей и быстрей катятся под уклон.

Один из бандитов, в черном полушубке, в высокой папахе, цепляется за поручни задней площадки. Глеб-старший с трудом приподымает винтовку. Выстрел. Папаха падает на площадку, а бандит, раскинув руки, летит под откос.

Несутся под уклон теплушки.

Глебка лежит на полу. Маузер нацелен в открытую дверь.

Постепенно смолкают отзвуки боя. Все утихает. Слышен лишь дробный перестук колес да скрежет буксы. Глебка встает, оглядывается. Мешки, ящики — на своих местах. Алеют угли в распахнутой печурке. Валяются расколотые поленья.

Глебка засовывает маузер за пояс, несколько раз сгибает и разгибает занемевший от напряжения указательный палец, подбрасывает дрова в печку. Они трещат и вспыхивают. И этот свет будто пробуждает мальчонку.

Глебка бежит к двери, высовывается из нее, смотрит назад и кричит:

— Батя!..

Никто не отвечает.

Глебка смотрит вперед — на буксу, из-под которой брызжут огненные искры.

А там, куда несутся никем не управляемые теплушки, — тьма, лес, ночь…

И Глебке становится нестерпимо страшно. Он зажмуривает глаза.

Станция Уречье. У освещенного окна дежурки и у дверей — толпа. Видно, что дежурка забита людьми до отказа. От паровоза несут к сараю прикрытые тряпьем тела.

— Давай другого машиниста! — горланит толпа, осадившая дежурку.

— Где я его возьму? — слышится из открытой двери.

Кто-то барабанит по оконному стеклу.

— Отправляй поезд!

Отдаленный гул настораживает людей.

— Бандиты вернулись! — кричит кто-то.

Гул приближается. С шумом, болтаясь из стороны в сторону, появляются три теплушки. Из буксы вылетают цветастые искорки. Вагоны мчатся по той самой колее, на которой стоит состав.

Какой-то старикашка прижался спиной к стене дежурки и крестится трясущейся рукой. Замерла толпа на платформе.

Впереди перед самыми теплушками через полотно железной дороги перебегает человек.

Мелькает огонек переведенной стрелки.

У дверей теплушки, оцепенев от страха, стоит Глебка. Перед глазами вереницей проносятся вагоны пассажирского состава. Мелькают столбы, привокзальные строения. Подмигивают и исчезают последние станционные огни.

И снова за дверью — сплошной заснеженный лес и темень.

Тревожно стучат колеса. Противно визжит букса.

На переезде вздыбилась запряженная в сани лошадь. Совсем рядом прогрохотали вагоны.