Нъеди в течение суток подняла всех на крыло и впихнула в ближайший транспорт до большого пересадочного узла, где им предстояло перегрузиться уже в экспресс и глубоким варпом махнуть через полгалактики туда, куда сочли нужным в изменившихся обстоятельствах финансирующие экспедицию силы.
Транспорт местного значения был экономный, неглубокий и тащился полторы сотни световых лет целых два месяца, так что пассажиров там вырубали без всяких разговоров еще в подготовительных зонах причала и раскладывали в биохранилище уже чуть тепленькими, в удобных и компактных ящиках, ну и включали уже обратно снова на вокзале.
Для Майи такие перелеты были знакомы с детства. Мама Ама получила новое назначение, мама Рина с матом и хохотом оформляет внутрисемейную перелокацию, у Дитто опять высокая температура, сложи игрушки. Сложи свою одежду в ту сумку. Пожалуйста, сложи игрушки малыша тоже, какая ты у нас взрослая и умная, что бы мы без тебя делали, в твоей новой комнате будет в окно лезть баньян, вот, погляди по ссылке, и там по всей станции летают зеленые колибри, мы сразу повесим поилку. Легла, встала, отплевалась застрявшими меж дальних зубов остатками геля, идешь с родителями получать багаж, приехали. А тут, благодаря Нъеди, даже за багажом бегать не придется, весь их контейнер перегонят из одного транспорта к другому, не распаковывая, а на месте ты просто войдешь в свою собственную комнату, любая вещь в сингулярности способна найти свое собственное место (некоторым надо помочь забраться на полку или там вешалку, но человеческое участие тут избыточно). В экспрессе же уже начинались нюансы — граждане сингулярностей, практически по умолчанию, запрашивали отключку и места для них формировались исходя из того; а жители несингуляторных зон вообще не понимали, чем варп от неварпа отличается так уж сильно, ну позвонить никуда нельзя, ну новинки три дня не появляются, и что теперь, из-за этого клей жрать?
Вся группа — работать все равно нельзя, техника в багаже, развертки заморожены на жестких дисках (активную операционку возить через варп дураков нет) — все четыре десятка человек набились в туристическую зону невдалеке от помещений заморозки, писали на носители сувенирные памятки, хохотали, ели напоследок местную еду и в общем расслаблялись как могли. Майя потусила со всеми, взяла какое-то сложное высокоуглеводное питье с ягодками и листиками, села напротив проектора с окрестностями станции и уставилась в него. Где-то рядом, в считанных десятках метров от нее, прицепился к станции боком длинный хлыст варп-состава. Пассажирский вход недалеко — на всякий случай — от рабочей жилой зоны, разлапистой восьмигранной карусели, надетой на ось состава, как хулахуп. Если бы она была достаточно богата и достаточно экстравагантна, чтобы отказаться от отключки на время полета, ей пришлось бы жить в одной из этих — (не таких уж и тесных, если посмотреть изнутри, подсказала сингулярность) — кабинок, в крошечной каюте с общим кислородом. Готовить себе еду в общем кубрике с варперами, в свободное время тусоваться лицом к лицу без всякой цифровой поддержки в комнатке, где едва встает пара столов и пяток кресел, и все вещи — просто вещи, без привязанных к ним пакетов информации, и… Впрочем, ей и не нужно и незачем даже предполагать, что ей когда-нибудь придется причаститься к этой сраной романтике первых веков космического присутствия, а может даже и докосмического — ей припомнился фильм о истории изучения Старой Земли, деревянный корабль на ветровом и паровом ходу, комнатки размером с носовой платок, люди, кутающиеся в неудобную одежду без подогрева, сон практически друг на друге ради сохранения тепла, и единственно, чего там у них было с избытком — это кислорода.
Майе вообще не очень нравилось ощущать варп-состав как самостоятельное явление, как событие, узел профессиональных траекторий, финансовых интересов, личных историй и и… Она никогда не задумывалась о той жизни, которая горела там, в этом большом рукотворном объекте, и рада была бы дальше не задумываться. Но там внутри, в угольно-черной, встопорщенной острыми плавниками голове состава, где-то чуть впереди (не так уж и чуть, метрах в полустах — показала сингулярность) относительно плетеного узла генератора магнитного пузыря, в самом-самом мозговом центре этой каменной мурены стоял, чем-то похожий на древнюю Железную деву — если сменить ей банальные иглы на присоски — пост качегара.
На самом деле два. Рабочий и контрольный. Почти шарообразные снаружи. Только-только вмещающие раскинувшего руки человека — внутри.
Когда Майя уже будет давно и крепко спать в своей колыбельке, а состав отойдет от станции, а главное, от гравитационного объекта, вокруг которого станция крутится, на достаточное расстояние, качегар встанет на рабочее место, все его тело, каждую поперечно-полосатую мышцу зафиксируют регистраторы поста. В тот момент, когда командир состава уронит его сквозь парадокс перехода в варп, большая часть электроники состава уже будет выключена и дополнительно закрыта щитом фарадеевой клетки, а все движения — как частей состава относительно друг друга, так и движения всего состава по варпу — будет вести качегар. Варп, он качает. Математика перебросов магнето-пузыря с одной двумерной, но вовсе не плоской браны на другую нехорошо дается и сингулярностям, так что для человеческого восприятия там просто — качает. Способность состава удержаться единым объектом внутри пузыря определяется только способностью качегара держать баланс нескольких тысяч подвижных относительно друг друга объектов всеми мощностями вестибулярного аппарата и обслуживающих его зон коры.
